Осенью 2011 года Лондонский музей Виктории и Альберта назвал имя своего нового директора. Впервые за всю историю музея им стал не уроженец британских островов — профессор Мартин Рот, теперь уже бывший глава Государственных музейных собраний Дрездена. Шаг вроде бы загадочный: нешто в Англии не нашлось бы своего профессора с музейным опытом, но дело здесь не только в научной репутации господина Рота. Музей Виктории и Альберта собирается расширяться, строить новое здание и вообще существенно обновляться, но так, чтобы по возможности не поступиться ничем из своего традиционного имиджа. А Государственные музейные собрания Дрездена — пожалуй, один из самых красноречивых примеров огромного, славного и чрезвычайно разнообразного по составу музейного комплекса, который в последние годы только и делал, что обновлялся и расширялся.
С 2006 года, когда спонсором Государственных музейных собраний стала саксонская часовая компания A. Lange & Sohne, дрезденские музейщики сначала открыли "Новые Зеленые своды" — современное пространство в городском замке, где показываются самые сногсшибательные предметы из коллекции драгоценностей и раритетов, собранной саксонскими курфюрстами. Потом открыли и исторические "Зеленые своды" — восстановленные в феерическом барочном великолепии залы сокровищницы Августа Сильного. Работа продолжается — под присмотром уже нового директора Дирка Зюндрама реконструируются галереи Цвингера (вскоре там откроются залы с еще одной старинной коллекцией — "Физико-математический кабинет"), на будущий год должно наконец-то окончательно завершиться растянувшееся на десятилетия восстановление замка. Уже известно, что A. Lange & Sohne будут поддерживать дрезденские музеи, по крайней мере, до 2015 года.
А пока в том же замковом крыле, где расположены "Зеленые своды", открылась еще одна экспозиция. Это тоже часть коллекции курфюрстов, их Оружейной палаты, причем едва ли не самая интригующая. В конце концов, избранные драгоценности "Зеленых сводов" были доступны публике еще в гэдээровские времена, а вот сокровища этой "Турецкой палаты" (Turkishe Kammer) даже и до бомбежек 1945 года в таком объеме не экспонировались.
Вальтер Ланге, возродивший фамильную мануфактуру в Гласхютте,— легенда современной Саксонии. Классические часы Saxonia Thin, представленные в 2011 году и переизданные в этом, можно считать оммажем немецкому бизнесмену
Турецкое оружие правители Саксонии, судя по экспозиции, начали коллекционировать еще в XVI веке — сначала просто в качестве диковины. К концу следующего столетия ограниченное любопытство уже начало превращаться в моду. И, можно себе представить, какую гордость в Дрездене вызвало то, что победитель турок под Веной в 1683 году, польский король Ян Собесский прислал соседям часть захваченной им добычи. Знамена и другие трофеи показывают теперь в витринах "Турецкой палаты" наряду с сотнями образцов восточного оружия — парадного и боевого, настоящего и подражательного, захваченного в бою и купленного. Или же подаренного. Курфюрст Август Сильный в 1697 году и сам был избран королем Польши, так что Османская империя оказалась его непосредственным соседом, и между двумя странами курсировали дипломатические миссии, по обычаю того времени нагруженные центнерами дорогих подарков.
Все эти жадно собираемые сабли, палаши, доспехи, шлемы, луки и конская упряжь не то чтобы совсем без дела пылились в шкафах Августа Сильного и его сына Августа III, тоже ставшего польским королем и сполна унаследовавшего отцовскую коллекционерскую манию. Но "дело", которое для них находилось, было чисто увеселительным: оттоманским вооружением щеголяли сам король, придворные и гвардейцы, когда монарху приходила фантазия устроить очередное карнавальное празднество с самим собой в роли "великого султана". В 1730 году, например, такое празднество проходило за городом, на пленэре: пышно разодетое войско в несколько тысяч человек парадировало и устраивало показательные маневры, двор пировал в лагере из восьми сотен шатров. Сохранился даже самый настоящий янычарский котел, в котором тогда придворные кашевары что-то готовили, правда, не для короля, а скорее для переодетых турками солдат. Но главный уникум, отправленный в "Турецкую палату" после завершения празднества и вот теперь впервые выставленный на всеобщее обозрение,— это королевский шатер работы османских мастеров, огромный, как дворцовая галерея: двадцать метров длиной, восемь метров шириной. На то, чтобы бережно отреставрировать все слои старинной ткани, ушло теперь четырнадцать лет. Больше нигде в европейских собраниях нет ничего подобного. Будучи в общем-то прежде всего памятником монаршим прихотям, "Турецкая палата" на самом деле рассказывает обо всем сразу — и об османском искусстве, и о хитрых политических комбинациях XVI-XIX веков, и о том, какие все-таки причудливые формы принимал европейский вкус к экзотике, заставлявший короля Польши рядиться воином ислама и страшно по этому поводу гордиться.