Премьера театр
Театр на Литейном показал премьеру спектакля "Семейный портрет". Знаменитый ярославский режиссер Александр Кузин поставил его по хрестоматийной пьесе Максима Горького "Последние". Смотрела ЕЛЕНА ГЕРУСОВА.
"Семейный портрет" — уже третья премьера, которую выпускает в этом сезоне в Петербурге Александр Кузин. Первые две — по современной драматургии и по сказке Андерсена — вышли осенью в Брянцевском ТЮЗе. Но в Театре на Литейном по случаю собственной премьеры вспоминают не их, а, конечно же, спектакль Камы Гинкаса, поставленный по этой же горьковской пьесе в 1968 году. Как и принято говорить в таких случаях, "он имел сложную судьбу". Был остросоциальным, а по меркам раннего застоя — даже и политическим.
В спектакле Александра Кузина протестный пафос и революционная ситуация остаются где-то за окнами дома Коломийцевых. Название спектакля, вынесенное на афишу, не обманывает — это действительно семейный портрет. Только отнюдь, не парадный, а такой передвижнический, критический групповой портрет собравшихся в одну семью людей — поживших и совсем юных; тишайших и строптивцев; благородных и подонков — обитателей большого семейного дома.
Художник Кирилл Пискунов поселил их в комнатах, обставленных не бутафорским, а живым антиквариатом. Квартира, впрочем, мало похожа на музеефицированную среду. В большой столовой соседствуют буфет и книжный шкаф; кабинетный диван и письменный стол; большое зеркало с галошницей. Спектакль играют на малой сцене — на крупных актерских планах. И в первых картинах на совсем узенькой площадке герои оказываются всегда рядом друг с другом. Но постепенно задняя стена отодвигается в глубину, столовая становится просторнее, а расстояния между собирающимися в ней людьми — все больше. Здесь, конечно же, вспоминается сценография додинских "Трех сестер" — только там стена выезжала на авансцену, а сестры оказывались выдавлены из старого дома. Здесь дом теряет уют — увеличивающееся пространство добавляет холода, отстраненности. На окнах отчетливо виден иней. Семья, в которой больше нет тепла, вымерзает.
"Последними" в горьковской пьесе называет нянька Федосья (замечательная роль Елены Ложкиной) самых младших детей Коломийцевых — Веру (Анна Арефьева в очередь с Варварой Щербаковой) и Петра (Игорь Сергеев в очередь с Ильей Делем). На Литейном в общей семейной композиции "последние" уверенно держат полифоническое звучание актерского ансамбля. Это при том, что молодым актерам приходится играть на равных с такими мастерами, как Татьяна Ткач (их мать Софья Коломийцева) или Сергей Заморев (их дядя Яков). Да и в целом актерский ансамбль спектакля, где все роли выглядят равно отточенными,— одно из достижений этой постановки. Все герои здесь главные.
Только перед самым финалом Александр Кузин с откровенным тюзовским пафосом (это в первую очередь в рассуждении открытости и откровенности эмоций) встраивает в размеренное течение семейной драмы почти трагическую кульминацию сломанных юношеских судеб — драму детей, которые просто не знают, как жить при таких отцах. Но в контексте этого спектакля драму не общественную, а глубоко личную и семейную. После смерти Якова все Коломийцевы рассаживаются в столовой — молчаливо, растерянно, в непреодолимом отдалении друг от друга. Кризис в этой семье столь глубок, что выздоровление уже вряд ли возможно.
А Горького Александр Кузин, очевидно, ставит, как Чехова. И собственной славе приверженца традиций русской психологической школы в этом спектакле режиссер ни на йоту не изменяет. "Последние" явно представляют положительный и очень крепкий пример традиционализма. Возможно, именно поэтому скрытым уколом авторскому театру в спектакле звучит дважды акцентированная реплика Петра: "Это и есть трагический балаган" — героем брошенная по поводу вполне реальных жизненных обстоятельств. А драматургом, в свое время, надо думать, адресованная Блоку,— чтобы не увлекался второй строитель БДТ мейерхольдовскими исканиями.