Мадлон
Роберт Крамб
Гилея
"Прозрачная пустота стаканов и красные пятна на скатерти напоминали о жесткой формуле сновидений, согласно которой отчетливость того, что снилось, обратно пропорциональна количеству усилий, потраченных на пробуждение. Именно на этом законе основана неприкосновенность загадки загробного сна"
Умерший в 1988 году Владимир Казаков был одной из самых необычных фигур московского андерграунда. Принадлежа вроде бы к поколению шестидесятников, он делит с ними биографические обстоятельства, но сущностно не имеет ничего общего. Младший друг Алексея Крученых, прямой последователь Хлебникова и обэриутов, Казаков писал всю жизнь, по сути, одно загадочное произведение, притворявшееся то стихами, то абсурдистскими пьесами, то философической прозой, удивительно напоминающей Мориса Бланшо, о котором русский писатель вряд ли даже слышал.
В поставангардной прозе и поэзии 20-х — 30-х был важный момент мистического спасения в литературу и литературой от смертельного советского мира. Тексты Казакова 60-х — 80-х написаны как бы по ту сторону этого уже свершившегося ухода. Их действие всегда разворачивается в абсолютном могильном зазеркалье. Но оттуда — из зеркала — брезжит грозное и восхитительное наступление слов обратно на "реальность".
В отличие от большинства андерграундных классиков, Казаков не имел вокруг себя литературной компании, был практически изолирован. Как писателя его открыли немецкие слависты, а в России толком заметили только в начале 90-х. Новый сборник состоит в основном из не публиковавшихся ранее, не совсем центральных вещей. При этом для знакомства с писателем эта книжка идеальна. Казаков — не из тех, кого можно читать сразу помногу. Тут же всего десяток текстов, к тому же почти половину сборника занимают впервые опубликованные репродукции картин и коллажей Казакова. В этом альбомном пространстве его стихи и проза существуют очень органично. Головокружительное стремление казаковских текстов из самой глубины литературности за ее границы получает в присутствии живописи как бы новое ускорение.
Кубрик
Джеймс Нэрмор
Rosebud
Среди выдающихся режиссеров ХХ века Стэнли Кубрик кажется одним из самых недоступных. Он неохотно давал интервью, не пускал журналистов на съемочную площадку и комментировал свои фильмы разве что в пояснительных записках киностудиям. Поэтому возникает искушение сделать это за него. О Кубрике пишут много, но книга англичанина Джеймса Нэрмора из недавних — пожалуй, самая старательная. Это — подробный разбор всего творчества режиссера, как будто тщательно записанный университетский спецкурс. Важнейшей чертой Кубрика для Нэрмора становится его невписанность в кинотрадицию. Вроде бы артхаусный режиссер, он начинал до артхауса и счастливо его миновал. Единый подход к Кубрику создается не так просто, и Нэрмор ищет ключи к его творчеству в разных местах: в традиции европейского модернизма и "венской школе", в раблезианском гротеске и фрейдистском черном юморе. Этот подход литературен, и отлично подходит режиссеру, первые сценарии для которого переписывал из второсортных триллеров известный автор нуара Джим Томпсон, а последний большой фильм и вовсе был снят по новелле Артура Шницлера. "Холодный модернизм" Кубрика, считает Нэрмор, от фильма к фильму выстраивается из конфликта разума с подсознанием. Только разум никогда не побеждает.
Книга Бытия в иллюстрациях Роберта Крамба
Карьера Пресс
Эта книжка — парадоксальный артефакт, нечто вроде детской Библии для взрослых. Не очень известный в России художник Роберт Крамб — важнейшая фигура позднебитнической культуры 60-х, основатель жанра андерграундных комиксов, создатель главного животного-хиппи Кота Фрица (про которого снял мультфильм Ральф Бакши), иллюстратор рассказов Чарльза Буковски и автор обложек Дженис Джоплин. На протяжении десятилетий Крамб сохранял вполне скептическое отношение к религии (как и к прочим общественным институтам), а три года назад вдруг выпустил полную Книгу Бытия в собственных иллюстрациях. Картинки эти — конечно же, очень непочтительные: наличествующие в источнике секс и насилие присутствуют в полном объеме, а персонажи, как всегда у Крамба,— совсем не красавцы. Его ветхозаветные праведники — волосатые, большеносые коротышки (так, по мнению художника, и должны были выглядеть древние евреи). Но никакого ниспровержения религии и пропаганды научного атеизма тут, в общем-то, нет. Вместо этого — завороженность величественной историей, рассказом, не снисходящим до корректности, гуманизма и прочих сомнительных ценностей современной культуры.
Парижская жена
Пола Маклейн
АСТ, Астрель
Повествование о парижских годах и окружении Эрнеста Хемингуэя, увиденном глазами первой жены писателя Хэдли Ричардсон. Бестселлер американки Полы Маклейн — современная вариация на темы "Праздника, который всегда с тобой" и отчасти "Автобиографии Элис Б. Токлас" Гертруды Стайн. Известная история рассказывается от лица не одного из модернистских гениев, а вовлеченной в их судьбы просто хорошей женщины.
Потомки
Кауи Харт Хеммингс
Азбука
Дебютный роман американской писательницы, по которому снята недавняя драма Александра Пейна с Джорджем Клуни. Печальный отпрыск гавайской аристократии пытается справиться с потерей любимой жены, необходимостью воспитывать дочерей в одиночку и родовым имением. Помимо восторгов американской критики, самое удивительное здесь — как можно на современном материале написать роман о человеке, переживающем, что он не очень соответствует идеалам благородных предков.
Разгневанные наблюдатели: фальсификации парламентских выборов глазами очевидцев
НЛО
Два месяца назад рассказы наблюдателей о фальсификациях на выборах 4 декабря все читали в социальных сетях и СМИ, пересказывали друг другу. Они на короткое время превратились в самый насущный жанр. Теперь некоторые из этих историй собраны в книжке. Инициатива издания тут скорее гражданская (на обложке даже стоит гриф "Гражданин наблюдатель"). Но взглянуть на них как на свидетельство уже историческое, попробовать увидеть важные особенности текстов, во многом инициировавших декабрьский политический подъем, не менее интересно.
Новогодний Ugar!
Сергей Троицкий
Ад Маргинем
Нечто вроде повести, написанной Пауком, лидером группы "Коррозия металла" и человеком с самыми удивительными речевыми характеристиками в российском поп-пространстве. Рассказ о концерте переплетается с предсказаниями Апокалипсиса. По всему повествованию случайным образом расставлены слова "например" и "тащемта".
Стихотворения
Жан Кокто
Текст
Из французских сюрреалистических классиков Жан Кокто представлен в русских переводов чуть ли не лучше всех остальных. Тем не менее новая книжка — кажется, первое выверенное издание основного корпуса его стихотворных текстов. Это — билингва, все переводы принадлежат Михаилу Яснову, одному из лучших живущих переводчиков французской поэзии: "В аромате соленых вод / Венера стоит застыв / Отара морская пьет / До дна испивает миф".