Фестиваль кино
Вчера на фестивале в Роттердаме состоялся первый официальный показ фильма Василия Сигарева "Жить". Наряду с другими конкурсными картинами его посмотрел АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
В этом году карта конкурса первых и вторых работ зияет белыми пятнами. В нем не фигурируют главные европейские страны — ни Великобритания, ни Франция, ни Италия,— а Германия и Голландия присутствуют только как копродюсеры. Нет даже, страшно сказать, США. Основные географические акценты сделаны на Азии, Латинской Америке и Восточной Европе. Последняя участвует в конкурсе тремя провинциальными драмами — сербским "Клипом" (см. "Ъ" от 30 января), польским фильмом "Красивый вид издалека" и нашим "Жить",— в столь солидном представительстве видны усилия нового отборщика по этому региону Евгения Гусятинского.
Все три картины, хотя их материал, по обыкновению, депрессивен, сложены иначе, чем принято в восточноевропейском кино. В них есть энергия и даже своего рода катарсис, вырастающий откуда-то изнутри, из глубины художественной формы. Все очень современно сняты: виртуозная подвижность камеры расширяет сюжеты, сами по себе замкнутые в пределах семьи или небольшого комьюнити. В польском фильме замедленный ритм, статичность кадров природы и бытовых сцен, отсутствие внятной интриги и даже диалогов не переходят в занудство благодаря психологическому саспенсу. С самого начала ощутима растворенная в жарком летнем воздухе ненависть односельчан друг к другу, агрессия, накопившаяся в этой лесной глуши, где инцест далеко не самое страшное преступление. А вид действительно красивый, как на импрессионистских полотнах,— и режиссеры-дебютанты Анка Сасналь и Вильгельм Сасналь, известные художники-абстракционисты, любуются им и в микро-, и в макромасштабе, увлеченно пользуясь возможностями новейшей съемочной техники.
Если Саснали — художники, то Василий Сигарев и Яна Троянова (не только сыгравшая одну из главных ролей, но, по сути, выступившая соавтором картины) — люди театральные, так что для них найти кинематографический ключ было не менее важно. Городок, где происходят события картины, тоже красиво смотрится издалека: так он и снят поначалу камерой Алишера Хамидходжаева, который превзошел себя в создании текучего, прозрачного и немного призрачного зимнего пространства. Из него, как из утреннего тумана, прорисовываются контуры основных персонажей: их всего около десятка, а происходящее с ними укладывается в три разные, но внутренне связанные истории, напоминающие по жанру и стилю городские некрофильские страшилки.
Мать-алкоголичка, вступившая на путь исправления, с нетерпением ждет близняшек-дочерей, которых уже отправили к ней маршруткой из детдома. Молодая проблемная пара (возможно, бывшие наркоманы) едет в электричке из церкви после венчания: кажется, что даже ВИЧ-инфекция, которой страдает парень, теперь не так страшна. Мальчик, к негодованию матери и отчима, норовит сбежать из дома, чтобы встретиться с непутевым отцом. Все эти мечты если и осуществятся, то не здесь, а в царстве мертвых, куда во второй половине фильма мы переносимся вместе с его героями, оказавшимися по ту сторону черты.
Кажется, по лезвию бритвы ходят и сами авторы фильма: щадя зрителя, они избегают некрореализма, погружая его вместо этого в некросимволизм. Камера продолжает отстраненно, на дальних планах, фиксировать объективность кошмара. И постепенно сквозь него прорастает очень русский сюжет о вере в чудо вопреки всему. Героиня Яны Трояновой бежит за священником с вопросом: зачем любить, если смерть хватает за горло? Ответа в словах нет, он будет дан в другое время и в другом месте, когда рассеются морок и туман.
Теперь, когда восточноевропейская часть конкурсной программы уже показана, слово за Азией. Пока удалось посмотреть корейский "Роман Джо" — и вот какой удивительный контраст. Режиссер-дебютант Ли Квон Кук не скрывает, что следует по пути своего ментора Хон Сан Су, чья звезда зажглась как раз в Роттердаме. Знакомая постмодернистская игра: несколько историй, не параллельных, как у Сигарева, а вплетенных в структуру "шехеразады", где роль рассказчика может выполнять проститутка, а может — переживающий творческий кризис кинорежиссер, фигура которого почти обязательна для такого рода кино. В нем есть культура, обаяние и элегантность, но, даже когда режут вены, с экрана не сочится ни капли настоящей крови. Это симптоматично не только для данного фильма и автора. После восторгов по поводу азиатского экстрима (термин, рожденный Роттердамом), в азиатских фильмах, даже дебютных, все отчетливее проступают анемия и усталость.