Очередным проявлением европейского банковского кризиса стало решение Франции ввести у себя налог на финансовые операции. Обозреватель "Власти" Сергей Минаев считает, что российских граждан эта мера тоже касается: в современной глобальной банковской системе такие отчисления затронут всех.
Две недели назад канцлер Германии Ангела Меркель и президент Франции Никола Саркози заявили, что будут добиваться введения в странах ЕС к марту специального налога на финансовые операции. Имеется в виду, что нынешний европейский долговой кризис порожден злонамеренными действиями финансовых спекулянтов. 70% всех таких операций представляют собой покупку иностранных валют, облигаций или других финансовых инструментов не с целью долгосрочного вложения средств и не для того, чтобы обеспечить нормальное функционирование производства или торговли, а исключительно с намерением нажиться на спекулятивном росте или падении рыночных котировок. Введение специального налога на любые финансовые операции, во-первых, лишит спекулянтов прежнего энтузиазма (они еще подумают, следует ли начинать игру, если эта игра связана с необходимостью налоговых выплат), а во-вторых — даст властям европейских стран деньги, которые необходимы для разрешения долгового кризиса.
Британский премьер Дэвид Кэмерон отметил: его страна наложит вето на общеевропейский налог на финансовые операции, так как именно Лондон является глобальным финансовым центром, операции проводятся прежде всего в нем, и необходимость платить ущемит интересы игроков на британском рынке по сравнению с игроками в других странах. Как заявил Кэмерон, введение такого налога возможно, но он должен быть принят в глобальном, а не европейском масштабе. Впрочем, сказал глава британского правительства, Франция, нынешние власти которой особо настаивают на налоге, могут просто ввести его у себя в одностороннем порядке.
Представители банков стали оживленно обсуждать, что случится, если только одна страна введет налог на финансовые операции. По словам аналитика Baader Bank Роберта Халвера, "вводить такой налог только в одной стране имеет мало смысла. Инвесторы просто уйдут в другие страны: вы всегда можете уйти в Англию, например. То, что нам нужно,— это налог на финансовые операции в рамках всей еврозоны". Со своей стороны, Федерация французских банков заявила, что в случае введения такого налога во Франции банки будут вынуждены перенести большую часть своих операций за рубеж, и их конкурентоспособность от этого очень пострадает.
Неделю назад новый испанский премьер Мариано Рахой решительно поддержал идею налога: "Испания выступает за его введение. Такой налог является боевым конем Саркози в битве против европейского долгового кризиса".
В свою очередь, премьер-министр Италии Марио Монти отметил: "Правительство моего предшественника Берлускони всегда выступало против введения такого налога в рамках Евросоюза. Я, напротив, открыт для обсуждения возможности такого налога. Чего я никогда не допущу — так этого того, чтобы он был введен только в Италии. А вот если ввести его в рамках тесного сотрудничества с Францией и Германией — то почему бы и нет?"
Дело кончилось тем, что неделю назад Саркози заявил: "Франция введет налог в одностороннем порядке, что бы там ни говорили остальные европейские страны. Если мы не подадим пример, дело никогда не будет сделано. Не сомневаюсь, что принятие нами налога начнет новую тенденцию в еврозоне, а это именно то, что нужно". По словам французского президента, он передаст законопроект о новом налоге на утверждение парламента уже в феврале.
Казалось бы, все это не имеет отношения к России. В конце концов, что с того, что во Франции будут брать деньги со спекулянтов? Тем более что, по сведениям французской прессы, на первоначальном этапе предполагается взимать деньги только с каждого случая продажи или покупки акций, а к обложению налогом операций по продаже и покупке облигаций, а также производных финансовых инструментов, планируется приступить позднее.
Тем не менее в современном финансовом мире все взаимосвязано. Сам налог на подобные операции был придуман нобелевским лауреатом Джеймсом Тобином в 1970-е годы (он и сейчас властями европейских стран, в том числе Саркози, в ходе дискуссий о его введении либо невведении называется Tobin tax --"налог Тобина"). В связи с крахом послевоенной системы фиксированных обменных курсов, привязанных к доллару (который, в свою очередь, свободно обменивался на золото), власти всех стран с удивлением обнаружили, что теперь обменные курсы определяют далеко не они, а спекулянты на мировом валютном рынке. При этом спекуляция ведется далеко не только валютами самими по себе, но и финансовыми инструментами, номинированными в тех или иных денежных единицах. Поэтому у Тобина и возникла идея обложить валютные спекуляции специальным налогом — впрочем, тогда не реализованная. В то время гражданам СССР вся история с попытками пресечь злонамеренную деятельность валютных спекулянтов была глубоко безразлична: иностранную валюту они не видели и не надеялись увидеть.
Сейчас Меркель и Саркози, рассуждая о "налоге Тобина", явно имеют в виду не только спекулятивную деятельность, направленную на дестабилизацию европейского рынка акций и облигаций, но и игру спекулянтов против курса единой европейской валюты. И опять же не только в том смысле, что они просто продают евро за доллары, но и в том, что они продают за доллары бумаги, номинированные в евро. Мировой валютный рынок един, и совершенно неважно, где написано слово "евро" — на купюре или на облигации.
Предполагается, что с помощью налога можно остановить падение евро и тем самым сохранить реноме этой валюты. А здесь интересы российских граждан, уже привыкших следить за курсами евро и доллара, затронуты напрямую. Если властям Франции или других европейских стран удастся с помощью искусственных административных мер действительно помешать спекулянтам играть против евро, то евро укрепится, а доллар ослабнет не только на мировом валютном рынке, но и на российском.
Не следует забывать и о том, что во времена, когда Джеймс Тобин придумывал свой налог, международная банковская система не была столь глобализированной, как сейчас. Сегодня никого не удивляет то обстоятельство, что у каждого в кармане лежит карточка какого-то банка (либо местного, либо филиала иностранного), и можно путешествовать по миру, расплачиваясь своей карточкой в любом магазине и снимая наличные в любом банкомате. Международные платежные системы вроде Visa сделали свое дело, и уже совершенно непонятно, кто клиент какого банка — в смысле организации платежей. Можно представить дело так, что все граждане, в том числе и российские, являются клиентами единой общемировой банковской системы, и судьба любого элемента этой системы волнует каждого. Скажем, если французские банки, осуществляющие сделки с валютами и ценными бумагами, окажутся объектом налогообложения таких сделок, они все издержки по уплате налогов просто переложат на своих клиентов или банки-контрагенты (а те, в свою очередь, на своих клиентов). Если французские банки, как они грозят, просто уйдут из Франции, то перевод сделок за границу также потребует от них определенных издержек. И снова они переложат эти издержки на клиентов и контрагентов. Так что введение нового налога на банковские операции в любой стране в конечном счете будет переложено на клиентов всемирной банковской системы — российских в том числе.
Российские банкиры уже жалуются на то, что европейский долговой кризис заметно сказался на их деятельности. В обстановке всеобщего недоверия получить деньги на мировом финансовом рынке стало заметно труднее и дороже, между тем операция по получению денег на этом рынке является очень важным элементом деятельности российских банков. А в дальнейшем, в случае введения нового налога хотя бы только в одной Франции, в дело удорожания кредита вступят уже власти, которые потребуют свою порцию денег — под предлогом преодоления тяжелой финансовой ситуации, сложившейся в мировой банковской сфере.