"Питоны о Питонах. Автобиография"
Боб Маккейб
М.: Додо, 2011
5 октября 1969 года в 23.10 в телеэфир "Би-Би-Си" вышел первый выпуск комедийного шоу "Летающий цирк "Монти Пайтона"" — самой отвязной, странной и смешной программы в истории телевидения. Пайтоны (здесь их предлагается называть Питонами, потому что имена для своих персонажей они обычно брали из зоопарка) шутили по адресу бога, впервые за историю "Би-Би-Си" показали в эфире голую грудь, озвучивали поток сознания, перебивая шизофренической анимацией Терри Гиллиама... При этом они сразу стали и остаются до сих пор безумно популярны. В 2009 году Питоны отмечали 40-летие: получили премию BAFTA за заслуги, четырехсерийный документальный фильм и рекордные продажи юбилейного DVD, которым способствовало появление собственного канала на YouTube. Они на много лет определили лицо британской комедии, создав телевидение, которого просто не могло прежде существовать. В 2003 году Боб Маккейб деликатно допросил всех живых участников, а также друзей и родственников умершего от рака одного из создателей шоу Грэма Чепмена, и склеил из их рассказов автобиографию группы, довольно нейтральную по интонации. Неожиданно с большим шиком ее издали у нас: на дорогой бумаге, с толстыми вкладками цветных фотографий, на всякий случай щедро сдобренную примечаниями переводчика.
1960-е годы были золотым веком британского телевидения прежде всего потому, что оно само еще не очень понимало, что собой представляет. "Би-Би-Си" разрасталась, ее главной кузницей кадров были театральные кружки Оксфорда и Кембриджа. Все, кто хоть как-то умел шутить и лицедействовать, попадал в капустники, из капустников — на подмостки, с подмостков — на гастроли, оттуда — прямо на "Би-Би-Си". Каким-то чудом пять таких самодеятельных шутников плюс один сбежавший из Америки режиссер-аниматор получили субботний ночной эфир и разрешение делать в нем все, что пожелают, при условии, что все происходящее будет похоже на цирк, желательно воздушный. Руководство канала в производство не вмешивалось совсем, единственное, по воспоминаниям участников группы, что сделал продюсер,— поменял титры. Притом что его мать была единственным человеком, высиживавшим все съемки, не дрогнув...
Результат был сногсшибательный. У телевизоров собирались толпы, а критики заходились в экстазе — несмотря на то, что шоу абстрагировалось от любых реалий дня: шуткой, самой близкой к пародии на Британию, оставалось что-то вроде "Министерства дурацкой походки", а ближайшей исторической реалией — Гитлер и послевоенные запасы тушенки.
Интересно, что именно эту выраженную аполитичность участники шоу почти не обсуждают — не считая одной реплики: мол, может, если бы шутили по-другому, не наступило бы такого безобразия... Но Питоны действительно шутили про "нечто совершенно иное": мертвых попугаев, испанскую инквизицию, играющих в футбол философов, Кандинского на велосипеде и пингвина на телевизоре, которому пришло время взорваться. Скетчи про философов чередовались с шутками про домохозяек и, в общем, точно не требовали специального образования — когда сценаристов уводило далеко в интеллектуальную сторону, являлся Терри Джонс с голой задницей, Грэм Чепмен с неизменной трубкой и коронным "Слишком глупо" или с неба завершающей точкой на героев падала рисованная 16-тонная гиря. "Мы не делали пасквилей, мы не высмеивали людей и события того времени,— говорит Терри Джонс.— Хочется верить, что мы больше говорили о человеческой природе вообще".
А вот о чем участники шоу говорят теперь довольно пространно: не считая идиллического первого сезона, в труппе все было не слишком гладко. Чепмен пил и пропадал неделями, Джон Клиз "звездил" и мечтал о сольной карьере (он в итоге ушел после третьего сезона, а уже после второго на канадских гастролях сидел за отдельным столиком), сценаристы писали по отдельности (Клиз с Чепменом, Джонс с Пейлином и Айдл в одиночку) и могли передраться даже из-за того, коза или овца будет участвовать в скетче. О человеческой природе вообще это говорит не меньше, чем интересные, наверное, только преданным фанатам подробности вроде, как именно в скетче про мертвого попугая возник "норвежский голубой" и что попугай вообще изначально был машиной, но это, конечно, совершенно не так смешно...
"Холод"
Сергей Бушманов
М.: Paulsen, 2011
В этом году литературная премия "Дебют" повысила верхнюю возрастную планку соискателей с 25 до 35 лет и тут же выловила Сергея Бушманова. Известно про него немногое: родился в 1978, живет в Петербурге, полярник. Хотя его повесть "Холод" в номинации "крупная проза" дошла до шорт-листа, но не до финала, на нее стоит обратить внимание. Хотя бы потому, что она хорошо написана: тут нет и не следа той языковой инвалидности, которой страдают и куда более опытные отечественные авторы. "Холод" рассказывает о скитаниях беспризорного ребенка: мама умирает, надорвавшись на комсомольской стройке, мальчик бегает от милиции, от пьющего отчима и от добрых людей, учится ловить рыбу, конопатить лодки, разводить огонь, убирать сено с косарями за еду. Тем временем как-то сам собой кончается Советский Союз, так же незаметно, как проходит в романе время, а дорога ребенка превращается в дорогу взрослого в Арктике. Как и многие road-story (вспоминается "Дорога" Кормака Маккарти), повесть Бушманова о том, как самим движением оправдывается окружающая мерзость, любой путь оказывается путем к спасению, к новому рождению, которое в финале книги сияет белой чистотой долгого арктического дня. Нехитрую мораль, что "нужно идти вперед", Бушманов и доносит нехитро, и формулирует просто, что как раз и придает его маленькой книжке взрослую весомость.
"Пятая авеню, пять утра"
Сэм Уоссон
СПб.: Слово, 2011
Книга Сэма Уоссона о создании фильма "Завтрак у Тиффани" стала второй книгой серии "Книжная полка Алены Долецкой" — между историей дома Версаче и романе об Элизабет Тейлор и Ричарде Бартоне. "Завтрак у Тиффани" автор представляет как знаковую картину шестидесятых годов, если не по количеству "Оскаров" (два за музыку) и кассовых сборов, то как создавшую образ новой женщины — независимой и одинокой Холли Голайтли. При этом в книге честно пишется о фильме, в котором все оказалось "не так", кроме музыки Генри Манчини. Книга Трумена Капоте была безжалостно переписана Джорджем Аксельродом. Сценарист и режиссер, изо всех сил сопротивляясь голливудским цензорам, пытались сделать из истории девушки-битника сексуальную драму. Вместо костюмов из нью-йоркских магазинов — платье от Живанши, в главной роли — совершенно для нее не подходящая Одри Хепберн, которая очень заботится о собственном имидже, во время интервью вяжет свитер для мужа и всячески объясняет, что играет "не потаскуху, а чокнутую". Уоссон не делает никаких выводов, он просто перечисляет званые обеды и продюсерские войны и откровенно забавляется тем, что один из важнейших фильмов 60-х сложился практически случайно. То есть сценарист и режиссер пытались сварганить заурядную любовную историю и нечаянно создали удачный женский образ, вписав свою главу в историю американского феминизма.
"Секс на Луне"
Бен Мезрич
М.: Юнайтед Пресс, 2011
Посредственный писатель хороших историй Бен Мезрич известен сегодня каждому второму как автор альтернативной истории Facebook, а точнее, истории стремительного успеха ее основателя Марка Цукерберга, "Миллиардеров поневоле". Подобных реальных случаев у Мезрича в запасе не счесть, но они какие-то удивительно одинаковые. Герои, которым не больше тридцати, желательно студенты престижных университетов, идут по кривой дорожке: обыгрывают казино, невероятно богатеют на хедж-фондах или вот, как в последней книге, крадут бережно хранимые в НАСА лунные камни. Просто так. Чтобы показать себя или понравиться девчонкам. Известно, что Марк Цукерберг с Мезричем даже разговаривать не стал, и правильно сделал, а вот Тед Робертс, в 2004 году обокравший НАСА на $200 млн долларов, стал. Но в изложении Мезрича персонажи неотличимы друг от друга, как близнецы-гребцы из "Миллиардеров поневоле". Зачем Цукерберг придумал Facebook? Чтобы отомстить бросившей его девушке. Зачем космический стажер Робертс тащит из НАСА 300-килограммовый сейф и выставляет лунные камни на eBay? Потому что обещал своей девушке кусок Луны. А так вообще-то он космос любил и мормон. Увлекательная, в общем-то, история рассыпается за отсутствием героя: он такая предсказуемая ходуля, что к концу книги совершенно не становится живее, чем в начале. Но права на экранизацию куплены все равно, и обещание "реальной истории" завораживает, хотя большая часть ее, как, впрочем, всегда у Мезрича, вранье и плохая литература.
"Гений"
Джесси Келлерман
М.: Phantom Press, 2010
Калифорнийский писатель Джесси Келлерман звезд с неба не хватает: 30 лет, четыре романа, одна книжка детских стихов и премия принцессы Грейс за театральную пьесу в 2003 года. Роман 2008-го года "Гений" — его большой и пока единственный успех. Это история арт-дилера, которому в момент жизненного кризиса неожиданно подваливают гениальные рисунки: фантастический карандашный мир, вычерченный на тысячах листов пожелтевшей бумаги. Автор пропал в неизвестном направлении, нувориши готовят кошельки, а умирающий от рака отставной детектив находит на газетных снимках с выставки портреты мальчиков, изнасилованных и убитых более 30 лет назад. Герой увлекается расследованием, ну и переоценкой жизни заодно. Интересен у Келлермана даже не детектив, и уж тем более не почерпнутые из справочников подробности арт-жизни, а как его роман каждое подобающее количество страниц оказывается романом о чем-то еще: искусстве, семье, отношениях, поисках идентичности, потере идентичности и какой-то очень абстрактной связи между всеми этими темами, настолько фантомной, что, кажется, сам автор не уловил ее до конца.