Сейчас только ленивый не выпускает психолога
Я закончил факультет психологии в 1972 году, но тогда, когда я учился, — а я поступил в 67-м в университет, — тогда была весьма любопытная система чтения базового курса, который так и назывался — общая психология. Этот курс читали два ведущих специалиста: либо Алексей Николаевич Леонтьев, либо Александр Романович Лурия. Как правило, на такого рода лекции ходили люди со стороны. Потому что знали, что это очень серьезные люди, и это всегда вызывало интерес.
Алексей Николаевич был очень эксцентричным человеком. Его лекции были шоу, причем шоу, которое в разное время по-разному показывается. Он мог обидеться во время лекции, выйти за дверь, — причем сделать это демонстративно, — потом тихонько приоткрыть дверь и наблюдать за тем, как ведут себя студенты. Он делал эксперименты и одновременно смотрел, какой эффект производят его лекции и как на них реагируют. Такой, например, эпизод. Алексей Николаевич читает лекцию в самой большой аудитории на Моховой, аудитория полна, в ней люди сидят на подоконниках. Он читает тему, посвященную восприятию. Обсуждает тему предметности восприятия и задает публике вопрос: Скажите, а где локализуется образ? Сразу предлагает варианты: на сетчатке, в мозгу, в голове, где? После того, как задает вопрос, он сходит с кафедры, начинает обходить ряды. Двигается и периодически задает вопрос сидящим: вы знаете, где локализуются образы? Человек смотрит на него непонимающими глазами и говорит: нет. "Ну ладно", — говорит Алексей Николаевич мягким голосом и идет дальше. Вызывает очередную жертву, говорит: вот вы наверняка знаете, где локализуется образ! — Нет, Алексей Николаевич, не знаю. — Ну ладно, будем искать. Он проходит по всем рядам, народ сидит очень тихо — знает, что если кто-то начнет разговаривать, он моментально развернется и у него спросит. Леонтьев делает этот обход, получает один и тот же результат, возвращается на кафедру и снова задает вопрос: "Так где же все-таки локализуется образ?" Гробовая тишина. И он тогда победно поднимает свой длинный палец и показывает на окно в сторону анатомички (а напротив нашего факультета Первый мед располагался) и говорит: "Вон там!" — как будто именно в окне этот образ. Делает длинную паузу и говорит: "Вон там, во внешнем мире!" После этого аудитория смеется над собой, но зато все присутствующие понимают, где и как локализуется образ и с чем связана предметность. Такие фокусы он проделывал часто. И весьма эффективно.
***
Я попал в университет не сразу после школы. Я работал в Психологическом институте педагогических наук СССР. Институт для меня — это было что-то святое. Самое главное в этом институте — атмосфера. Его открыли еще в 1912 году. Это тоже своего рода такой исторический центр психологии, но что интересно — там оставались старые таблички, с буквами Ъ: "техникъ" и т.д. И плюс была старая атрибутика, старые фотографии. Ощущение было такое, что это музей. Это середина 60-х годов. Поэтому вот эта культура психологической жизни, она все время сопровождает меня, и то, что я имею сейчас — это благодаря вот этим ощущениям.
***
Выпускалось в то время очень мало специалистов. Если сложить выпуски 70-х годов, то мы получим во всем Советском Союзе максимум 500-550 человек. С учетом Ярославля, Ленинграда, Ростова, Тбилиси. В 90-е годы ситуация поменялась. В 90-е годы была осмыслена и осознана потребность в психологическом знании. Если до 90-х годов, даже до середины 80-х, психология — это была область работы избранных, то после этого все время стали обращать внимание на роль человека, на роль человеческого фактора, об этом даже говорили с партийных трибун. И постепенно психология из дисциплины больше естественнонаучной стала превращаться в больше гуманитарную.
Начиная с 90-х годов, когда стали образовываться негосударственные вузы, практически везде стали открываться кафедры, а затем и факультеты психологии. И количество студентов и специалистов выросло на несколько порядков. Сейчас речь идет о тысячах, о десятках тысяч, может быть. Поток огромный. Только ленивый не выпускает психолога. С этим связаны деньги, понятно. Но за этим стоят и практические запросы.
***
Экспериментальная психология всегда была в чести в России — в советское время, в досоветское время, но не в постсовесткое время. И Леонтьев, и Лурия постоянно учили студентов необходимости проведения экспериментов. Они сами сделали немало в плане разработки конкретных методов исследований. Это для тех, кто учился в то время, были альфа и омега: мы должны исследовать психику, поведение человека экспериментальными методами.
***
Наша психология имела очень большой изъян. Изъян, история которого тянется с 36-го года точно. В тот период произошло не так много репрессий, но, тем не менее, люди погибли, и трое из психологов были расстреляны, Выготский был вычеркнут до середины 50-х годов из истории. Кстати, он был и физически вычеркнут. Если посмотреть на его книгу, на книгу Леонтьева "Развитие памяти" с предисловием Выготского, то это предисловие вырывалось. Дело не в количестве расстрелянных. Памятное постановление "О педологических извращениях в системе Наркомпроса", оно хорошо известно. Педология — это комплексная дисциплина, которая с разных сторон — со стороны медицины, образования или педагогики, психологии и физиологии — пыталась рассмотреть, изучить сначала ребенка, а затем содействовать его эффективному развитию. Дело в том, что психология — вместе с педагогикой и с педологией, вместе со своим практическим приложением — психотехникой — оказалась первой репрессированной наукой. У нас много говорят о генетике, но это было потом. Это было после известного постановления, после гонений. Ведь в результате этого постановления журналы оказались закрытыми. Количество людей, работающих в психологии, существенно уменьшилось. Были административные решения и т.д.
Так вот, с 36-го года были свернуты работы по психотехнике, а это, на самом деле, как комплекс практических дисциплин — целая система приложений к психологии в решении конкретных задач общества. Самых разных. Педология тоже практически ориентируемая дисциплина: практически помочь ребенку. А вся практическая составляющая была существенно урезана. И единственная маленькая тропинка, которая была оставлена еще в 30-е годы — это дошкольное образование и все, что касается нездоровой психики.
Экспериментальная психология у нас развивалась всегда этапами. Современность трудно понять без истории, поэтому я возвращаюсь к контексту. Чтобы закончить разговоры о психотехнике и о постановлении известном, я хочу сказать, что в результате всех этих административных процедур психология потеряла область практики. Все, что касается практики — наиболее слабое звено в советской психологии.
В 50-е годы ситуация с практикой стала меняться. Появилась инженерная психология. Все-таки пошло техническое перевооружение промышленности в Советском Союзе, в середине 50-х годов — в связи с запуском ракет, спутников, с появлением ЭВМ. Возникли проблемы согласования человека с современной техникой. Вот на этом и стала развиваться инженерная психология. Решение проблем инженерной психологии потребовало включения в психологическую науку математиков, инженеров, специалистов из других областей, и психология стала быстро развиваться. Особенно быстро развивался экспериментальный метод. В психологию стали включать математику, методы обработки данных. До этого они использовались, но на них смотрели как бы сквозь пальцы.
Все это развивалось до середины 80-х годов, и признавалось, что уровень развития отечественной советской науки и уровень западных и американских исследований примерно одинаковый. Конечно, объем исследований в США и в Европе был намного больше. Но объем объемом, а уровень был примерно одинаковый.
***
В советское время наука была витриной советского интеллекта. У нас в институте в 73-74-х годах уже были электронно-вычислительные компьютеры, очень приличные, уже были установки для регистрации движения глаз. Уровень технически был высокий. В том смысле, что он полностью соответствовал западному уровню. Все это в 90-е годы было потеряно. В 90-х развивалась методическая сфера, развивалась практика, а собственно лабораторные эксперименты и экспериментальная психология — в силу слабой финансированности исследований — развивалась очень медленно. Количество публикаций в центральных журналах с середины 80-х годов монотонно снижалось. Это снижение достигает своего предельно низкого уровня где-то во второй половине 90-х годов.
***
Встала задача: как развить эксперимент. Эта задача, требующая больших финансовых ресурсов, была решена Рубцовым, ректором Московского городского психолого-педагогического университета и одновременно директором Психологического института РАО. Когда он смог выиграть грант в Федеральной программе, которую курировал Медведев, грант, который включал 135 миллионов, он, естественно, значительную часть денег решил потратить на то, чтобы создать сильный экспериментальный центр в МГППУ, на базе университета. Он пригласил меня для того, чтобы попытаться воссоздать и, при возможности, усилить экспериментальные исследования — по крайней мере, на факультете. Ну, а если удастся, и как-то более широко. Мы сделали проект Центра. Проект основывался на нашем опыте работы в Академии наук и опыте сотрудничества с зарубежными психологами. Мы сделали эту программу, она оказалась очень затратной в финансовом отношении. Представили свои предложения — и достаточно быстро получили ресурсы.
***
Есть три основные проблемы, которые мы решаем, три направления работы. Первое направление связано с восприятием сложных объектов, с разработкой психофизики и познавательных процессов. Сложные объекты — это объекты информационно наполненные. Это, например, экран со сложным каким-либо изображением. Это может быть экран, отображающий ситуацию в какой-то части АЭС, где события меняются постоянно. Есть оператор, который отслеживает эти события, и в зависимости от того, как они идут, он реагирует на эти события. Есть другой пример того, что понимается под сложностью объекта восприятия, или сложностью информационной среды. Это человек, его поведение. Мы смотрим на лицо человека. Что мы можем сказать о его состояниях, о его мыслях, о его намерениях, его темпераменте и характере? Речь идет об оценке интеллектуальных характеристик, волевых, характеристик активности человека. Кстати, хочу вам сказать, что за 50 миллисекунд при тахистоскопическом, то есть кратковременном, предъявлении, за 50 миллисекунд, 1/20 секунды, когда вам показывают лицо человека, вы определяете с очень высокой вероятностью 2/3 черт личности человека. Мгновенно. Это поразительный факт. Вам достаточно взглянуть на человека, краем взгляда, чтобы достаточно полно описать его.
Мы используем как опросники, так и аппаратурные методы. В частности, исследуется стратегия внимания человека при рассматривании фигуры и лица натурщика. Есть такой метод — айтрекинг (eye tracking), есть устройство для регистрации движений глаз. Раньше это были специальные присоски на глаза. Представьте себе, что глазное яблоко сначала анестезируется, а затем к глазу приклеивается такое небольшое устройство, вес которого в разных условиях мог доходить до 1,5 граммов. Эту вот штуку, которая болтается из глаза, вы не чувствуете в течение 20 — максимум 25 минут. Она болтается, но вы не чувствуете. В советское время за участие в этих экспериментах платились деньги. Вы, наверное, не помните, что такое 3,50, не можете сказать. Я могу сказать, что в свое время, когда мы работали на Моховой и учились в университете на Моховой, мы ходили обедать в ресторан "Москва" или в "Прагу" — это было принято среди студентов — за 1 рубль 10 копеек; 3,50 — это были очень большие деньги.
Сейчас во всем мире используют, в основном, бесконтактные методы. Это методы, построенные на следующем. Глаз освещается инфракрасным источником света. И стоит устройство, которое регистрирует поверхность глаза — как видео, но только частота видео очень большая. Те аппараты, которые есть у нас, они дают частоту до 1250 кадров в секунду. Это очень высокий уровень. Меньше миллисекунды! Мы можем с помощью этой скорости, этой частоты изучать движение сакады. Сакада — это быстрое, резкое движение глаз. Вот вы переводите взор с одного предмета на другой, вы совершаете сакаду. Вы не замечаете этого, вы просто видите, что вы смотрите в другое место. Но вот сама эта сакада происходит примерно за 20-30 миллисекунд, очень быстро. А движение сакады имеет скорость в среднем порядка 600 угловых градусов в секунду. Это сверхбыстрый процесс.
Такой способ позволяет очень многое выявить: как устроены глаза, двигательная система, какие факторы влияют на ее работу. Или вот, например, такая проблема. Мы видим во время сакады или нет? Есть такая теория, согласно которой наше восприятие дискретно. И все, что происходит во время сакады, как бы вырезается. Вот мы видим как бы первый кадр и видим последний кадр. А то, что между, отсутствует. На самом деле, исследования показывают, что это не так, что можно видеть и то, что находится между, за эти 20-30 миллисекунд.
Мы получаем и рисунок движения глаз, сам по себе он нам дает стратегию внимания, его направленности, стратегию перемещения взора по, допустим, изображению лица человека. И учитывая, во-первых, маршрут движения, во-вторых, длительность остановок глаза на тех или иных элементах лица, учитывая, в какой половине лица — или части лица — больше останавливается глаз: правой, левой, верхней, нижней и т.д., — делается заключение о характере, о стилистике восприятия. О том, в какой степени это восприятие было адекватным или неадекватным. Исследователю очень важно, куда смотрел наблюдатель, какова стратегия осмотра и можно ли эту стратегию оптимизировать — скажем, в целях обучения, или формирования какого-то навыка. Взор, в основном, концентрируется на так называемых информативных участках. И задача психолога заключается в том, чтоб выявить эти информативные участки. Потому что этому есть прямое практическое приложение. Скажем, если вы находитесь в кабине пилота, там n-ое количество приборов, очень много. Что при управлении самолетом наиболее значимо для летчика?
В нашем центре есть три установки регистрации движения глаз. Одна установка позволяет очень точно зарегистрировать движение глаз, она предполагает фиксацию головы, голова вставляется в специальное устройство. Есть два мобильных айтрекера, их можно использовать, допустим, при изучении поведения человека в автомобиле или при работе с какими-то приборами. Здесь можно вращать голову — устройство крепится на шлеме, крепится миниатюрная камера, которая снимает все, что находится перед человеком. У этих исследований есть практические применения. Ну, вот человек ведет автомобиль. Одна камера снимает то, что он видит, какую ситуацию. А устройство для регистрации движения глаз регистрирует объект, на который он смотрит. Имея вот эти записи, мы можем и моделировать разные виды поведения людей, и объяснять причины ошибки: какой маневр водитель-автомобилист сделал неверно, как нужно действовать в этих ситуациях. Или вы приходите в магазин, на что вы в первую очередь обращаете внимание? За последние два года было куплено 18 айтекеров — маркетинг использует это в своих исследованиях, они покупают эти приборы.
***
Вторая большая проблема, которой мы занимаемся, это проблема общения и точности передачи информации в общении. Как люди общаются, на основе каких принципов, какие механизмы здесь работают, какие не работают. Это второе направление связано с изучением так называемой расширенной среды, с изучением инструментов — но не простых орудий, а инструментов современных, информационных технологий, которые позволяют организовать процесс взаимодействия людей. Расширенная среда — это среда общения человека, опосредованная современными телекоммуникационными центрами. Каким образом это происходит? Какие факторы, содействуют, какие факторы мешают этим процессам?
Вот посылают людей в космос. Как сделать так, чтобы переданная ими информация была эффективной, точной? Для этого надо понять закономерности восприятия и закономерности передачи этой информации, подачи ее. Как правильно сформулировать, как правильно сказать.
***
Третья проблема — это проблема опыта. Как организован опыт человека, как он структурирован, как он извлекается при необходимости — и все, с этим связанное. У нас используются методы не только психологические, но и психофизиологические. Психофизиология — это энцефалограмма, кардиограмма, полиграфия. Это направление связано с изучением состояний и естественных основ психики, т.е. работы мозга, деятельности мозга. Речь идет о том, что элементом опыта является функциональная система. То есть активация различных областей мозга в связи с каким-то событием.
Одно из самых необычных исследований - это исследование того, как можно непосредственно — с помощью биопотенциалов мозга — разговаривать с компьютером. В частности, печатать текст на экране, учитывая потенциалы мозга. Потенциалы возникают тогда, когда начинаем стимулировать центральную нервную систему каким-то источником, светом или звуком. Опираясь на то, что вызванные потенциалы имеют различия, мы проводим обучение испытуемых алфавиту, получаем привязку вызванных потенциалов к каждой букве алфавита. Этот потенциал записывается с помощью специального устройства, надевается шапочка, есть маленькая коробочка с программным обеспечением, которая подключается к компьютеру — и человек печатает текст. Не рукой, а с помощью, так скажем, мыслей и отраженных потенциалов мозга. Такую методику могут использовать, например, парализованные люди.
Как раз 3 ноября за наши исследования мы получили Госпремию, премию правительства России в области образования. Наш проект был обозначен как "Инновационные подходы и методы экспериментальной психологии". Так что оценка тоже идет.
***
Практические задачи есть. В этом смысле мы ориентируемся на какие-то приоритеты, которые во всем мире так или иначе развиваются. Мы получили заказ от американской фирмы на исследование двух направлений. Первое — изучение деятельности оператора на современных нефтеперегонных заводах. А второе — организация современной аппаратуры наведения на вертолетах.
Но есть и проблемы: отсутствие индустрии, которая может реализовать и воплотить все это дело в реальность. Пока мы сидим на нефтяной игле, подобные вещи не очень нужны. Но как только встанет промышленность, как только встанет индустрия, все это потребуется.