1941

Рубрику ведет Евгений Жирнов

Из дневника Л. Осиповой, жительницы оккупированного немцами г. Пушкина, Ленинградская область

29 ноября. Коле хуже... Продавать и менять больше, кажется, уже совсем нечего. А еще вся зима впереди. Я решила продать свое обручальное кольцо, которое ни за что не хотела продавать, потому что это плохая примета... Решилась я и пошла продавать свое кольцо к одному немецкому повару. Этот негодяй предложил мне за кольцо в 15 грамм червонного золота один хлеб и полпачки табаку. Я отказалась. Лучше помереть с голоду, чем потакать такому мародерству. Иду по улице и плачу. Ну просто уже никакого терпения не стало. Не могу я себе представить, что Коля так и помрет от какой-то дурацкой войны и оккупации. Разве затем мы так пуритански берегли свою непродажность нашей проклятой власти, чтобы вот так тут и сдохнуть из-за нее... Иду и ссорюсь с Богом, и Он меня услышал. Попался мне на улице Мануйлов и посоветовал сходить в комендатуру к повару, который только что прибыл на фронт и еще не разжирел... И произошло настоящее чудо. Повар взял мое кольцо... ухватил мой рюкзак и стал сыпать в него муку безо всякой мерки. Скреб совком по дну бочки и ругался, что муки мало. Насыпал примерно треть рюкзака. Потом спросил, хочу ли я сахару. САХАРУ! Пихнул пакет сахару в 2 кг. Я осмелела и попросила хлеба. "Тюрлдих",— пробормотал повар и положил три хлеба... Увидел огромный кусок мяса, отрубил чуть ли не половину и тоже запихал в рюкзак. Я боялась перевести дыхание, чтобы он не опомнился и сказка бы не прекратилась...

Из дневника Е. А. Скрябиной, Ленинград

Суббота, 29 ноября 1941 г. Нежданно-негаданно появилась моя бывшая домработница Маруся. Пришла с караваем хлеба и объемистым кульком пшена. Марусю не узнать. Совсем не та босоногая неряха, какой я ее знала. На ней беличий жакет, нарядное шелковое платье, дорогой пуховый платок. А ко всему этому — цветущий вид. Словно она приехала с курорта. Никак не похожа на обитательницу голодного, окруженного врагами города. Спрашиваю: откуда все это? Оказывается, дело обстоит довольно просто. Она работает на продовольственном складе. Заведующий складом в нее влюблен. Когда уходящих с работы обыскивают, то Марусю осматривают только для вида, и она выносит под своей меховой кофточкой по несколько килограммов масла, кульки с крупой и рисом, консервы. Однажды, говорит, ей удалось даже протащить несколько кур. Все это она приносит домой, а вечером начальник приходит к ней ужинать и развлекаться... Сейчас, когда я пишу это, то думаю о том, что творится в нашем несчастном, обреченном городе: умирают тысячи людей ежедневно, а какие-то отдельные люди в этих условиях имеют богатейшую выгоду. Правда, во время посещения Маруси мне эти мысли не приходили в голову. Больше того, я умоляла ее не забывать нас, предлагала ей любые вещи, какие только могут ее заинтересовать.

Из дневника врача скорой помощи А. Г. Дрейцера, Москва

29 ноября 1941 года. Холодно. Управдомы переселяют, уплотняют жильцов... 12 часов дня. В отделении милиции лежит в глубоком обмороке гр-ка И. 35 лет. Она научный работник. Дочь ее 16-17 лет задержана с шайкой подростков-бандитов, которые ограбили продуктовый магазин. Из больницы ее перевозят в психиатрическое отделение... 9 часов вечера. Автомобильная катастрофа. Легковая автомобильная машина налетела на грузовик. Легковая разбилась вдребезги. На панели лежат два лейтенанта, раненные в голову. Оба пьяны. Перевязываем и везем к коменданту. Во время войны такие поступки не прощаются.

Из дневника красноармейца С. В. Лагутича, Западный фронт

30 ноября. Заняли оборону вокруг деревни Петраковка. Ночью снова ходили в разведку. Метель. Трудно было идти. На подрыв переправ с нами ходили 3 деревенских паренька лет 14-15. Смелые.

1 декабря. Наступил первый день зимы. Ночью в деревне был несчастный случай. Один мальчик, что ходил с подрывниками, украл у них бутылку с аммоналом и нечаянно подорвал свою избу. Есть жертвы. Там и наши ночевали. Днем ходили в разведку.

Из дневника токаря В. А. Богданова, Ленинград

3.12.1941. Переживаем очень тяжелые дни. Во-первых — работа. Вставать приходится рано, но это еще полбеды, завернул приличный мороз, и, пока добираешься до завода, совершенно окоченеешь. Вдобавок страшно мерзнем в цеху, который совершенно не отапливается... Во-вторых, голод заел совершенно. К концу декады с продуктами всегда беда, а тут еще на новую декаду ничего не выдают. Дома у нас совершенно пусто — нет ничего, даже сахаринки или конфетинки к чаю. Суп варить тоже не из чего. Приходится в обед разогревать кипяток и пить его с кусочком хлеба, плюс горчица, перец, соль, которых употребляешь в этой процедуре, пожалуй, больше, чем самого хлеба. Утром, уходя на работу, съедаю также кусочек миниатюрный хлеба — вот и вся пища на сутки. В общем, грамм 150 хлеба + кипяток — так и живем, поневоле ноги совершенно не ходят. Сегодня взял на завод продуктовую карточку и съел так 2 супа, если можно так назвать воду с 3-мя макаронинками. В магазине Надежда достала конфет, паршивеньких леденцов, но по теперешнему времени и это счастье, хоть можно побаловаться горяченькой водичкой.

Из дневника журналиста Н. К. Вержбицкого, Москва

4 декабря. ...Милые дети, "цветы земли", которые поменьше, лет 5-12, шляются по чужим дворам и высматривают, нельзя ли что-нибудь спереть или набедокурить. На всякое замечание отвечают градом отборной ругани. Вместо приветствия показывают языки. Бьют девочек и хвастаются этим. В очередях считают за доблесть получить раньше всех, нарушив порядок. Изобличенные в проступках, начинают хныкать, как воришки... Теперь война выбросит сотни тысяч детей из школ, из семей — на дальнейшее одичание...

На Пресне столкнулись танк с трамваем. Кузов трамвая свалился, как шляпка гриба.

Хроника событий 1941 года

28.11. Части вермахта форсировали канал Москва--Волга и с юга вышли к Кашире.

28.11. В Эфиопии последние итальянские части сдались британцам.

29.11. Части РККА освободили Ростов-на-Дону, оставленный ими восемью днями ранее.

30.11. На оккупированной советской территории началась вербовка рабочих для отправки в Германию.

30.11. В ноябре 1941 года в Ленинграде от голода умерло 11 тыс. человек.

01.12. Началось наступление на Москву, названное командованием вермахта заключительным.