Со всей серьезностью

В Национальной филармонии состоялся монографический концерт Кароля Шимановского. Наиболее значительные его симфонические полотна — музыку к балету "Харнаси" и Симфонию #4 — дирижер Роман Ревакович, пианист Ян Кшиштоф Бройя, Национальный симфонический оркестр и хоровая капелла "Думка" исполнили увесисто и патетично, обойдя вниманием импрессионистические тонкости партитур, считает ЛЮБОВЬ МОРОЗОВА.

Второй польский классик после Фредерика Шопена (именно это место в музыкальной иерархии ныне отводят Каролю Шимановскому) является флагманом культурного проекта I, Culture, инициированного Польшей в связи с председательством страны в Совете Евросоюза. В октябре его Симфонию #4 сыграл в Киеве молодежный оркестр I, Culture Orchestra, а теперь за Шимановского взялись Национальный симфонический оркестр и хоровая капелла "Думка", выделив ему полноценный монографический вечер.

Для иллюстрации творчества польского классика выбрали его наиболее крупные и значительные симфонические произведения — уже упоминавшуюся Симфонию #4 и музыку к балету "Харнаси", предварив их ранней пьесой композитора — Концертной увертюрой ор. 12. Этот опус написан под очевидным влиянием творчества Рихарда Штрауса в 1905 году, то есть через 8-10 лет после его знаменитых симфонических поэм "Так говорил Заратустра", "Дон Кихот" и "Веселые проделки Тиля Уленшпигеля", при этом с такой оркестровой роскошью и мастерством, что и самому Штраусу стоило бы кусать локти от зависти. Более того, Концертная увертюра Шимановского местами невероятно схожа по мелодике со штраусовской оперой "Кавалер розы", написанной пятью годами позже, так что поляк умудрился даже предвосхитить своего кумира. К исполнению этого шедевра и дирижер Роман Ревакович, и оркестр подошли с любовью, но весьма рассеянно, умудрившись утратить слаженность уже на первой минуте звучания. Штраусовской остроты и ощущения полета не появилось, композиция прозвучала буднично.

Для исполнения Симфонии #4 пригласили уже знакомого киевской публике по шопеновским проектам пианиста Яна Кшиштофа Брою, ярким фактом биографии которого является номинация на премию Grammy за запись данной симфонии с оркестром Варшавской филармонии. Четвертая симфония была написана Шимановским в 1932 году, за два года до смерти от туберкулеза под приступы кашля и в состоянии полного финансового краха: партию фортепиано композитор, кстати, ввел здесь для себя, поскольку гонорары за концертные выступления были для него чуть ли не единственным источником дохода. Невзирая на тяжелейшие условия жизни автора, музыка получилась тонкая, красочная и праздничная, эти характеристики киевским музыкантам удалось передать с легкостью. Что касается тонкостей нюансировки, то тут их старания лучше всего описывают слова кузена композитора, знаменитого пианиста Генриха Нейгауза: "Ясности музыкальной ткани у Шимановского никогда не было, существовала лишь некая "приблизительность" мысли, как бы неразрешенность чисто материального звучания музыки". Те нюансы, которые Нейгауз считал особенностями стиля Шимановского, оказались неподъемными для Национального симфонического оркестра, бродившего по партитуре как по засасывающей топи и компенсировавшего приблизительность звучания текста воодушевленными кульминациями.

Финалом вечера стало исполнение музыки балета 1931 года "Харнаси", густо замешанного на гуральском фольклоре. Сыгранное и спетое в духе творений Евгения Станковича, это произведение вызвало шквал оваций у публики, несмотря на то, что в этом балете Шимановский оставался утонченным французом ничуть не в меньшей степени, чем ликующим фольклористом.