Чилийский режиссер Мигель Литтин, после пиночетовского переворота 1973 года оказавшийся в вынужденной эмиграции, в 1985 отправился в Чили нелегально, чтобы снять фильм о том, "во что превратили его родину 12 лет диктатуры". Итогом этой поездки стал 4-часовой документальный фильм "Всеобщая декларация Чили", где были интервью с подпольщиками, родственниками "исчезнувших" (то есть людей, бессудно казненных хунтой), картины нищеты, вызванной экономическими реформами "чикагских мальчиков",— в общем, фильм о серьезных и страшных вещах (его отрывки можно найти на YouTube). А книга об этом нелегальном путешествии получилась легкая и иногда веселая. Написал книгу Габриель Гарсиа Маркес — наговоренные на магнитофон рассказы Литтина он вчетверо сократил и превратил в связное повествование. Маркес ничего не придумал: все впечатления, переживания и соображения принадлежат Литтину, но рука Маркеса чувствуется в скорости рассказа, в каком-то общем шике, с которым написана книга — и который не убит даже довольно тусклым переводом.
Литературная легкость и блеск замечательно гармонируют с той эйфорией, которую явно испытывал сам Литтин, так удачно выполнив труднейшую и опаснейшую задачу, не провалившись сам и никого из помогавших ему не провалив. Помогало ему множество людей — это была не индивидуальная авантюра, а крупная совместная операция внутренних и внешних противников хунты. Сам Литтин изображал уругвайского режиссера, приехавшего в Чили снимать рекламный ролик французских духов: "из бедного кинорежиссера-нонконформиста я должен был превратиться в того, кем меньше всего на свете хотел бы стать, в холеного буржуа". Вместе с ним работали еще 3 европейских съемочных группы, которые официально снимали безобидное кино о природе или истории и в которых об истинных задачах поездки знали только руководители, и 6 чилийских групп, состоявших из подпольщиков, которые, естественно, знали, чем занимаются.
Хотя в книге есть пароли, отзывы, завязанные глаза, но конспиративных уловок и хитростей Литтин, разумеется, не раскрывает и, наоборот, чуть ли не преувеличивает собственную беспомощность как конспиратора, предпочитая рассказывать смешные или странные сцены — со старухой, полюбившей подпольную работу, или со стриптизершей, чуть не раскрывшей легенду Литтина. При этом необходимость многое скрывать и, скорее всего, искажать, чтобы не сообщить властям чего-нибудь лишнего, не мешает раскованному тону и откровенности в неконспиративных вопросах. Литтин честно признается, что, прилетев в Сантьяго и увидев вместо ужасов диктатуры цветущий город, он сначала испытал разочарование: "военная диктатура, чье присутствие, особенно при осадном положении, я ожидал почувствовать, никак не давала о себе знать". Он знает, что видит всего лишь "красоты, за которыми хунта прятала кровь и страдания",— но ему нужно не просто знание с чужих слов, он хочет сам увидеть, как устроена новая реальность. Люди изменились — они не жестикулируют, как раньше, их лица бесстрастны, ничего не выражают, и это не похоже на чилийцев, какими он их помнил, и вот эти перемены — они от страха, от жизни под диктатурой или просто от наступления новых времен? А вдруг он сам, со своей памятью о бурных временах Альенде, просто устарел? Все эти соображения высказываются по ходу дела и по ходу дела же отменяются новыми впечатлениями — ни длинных серьезных рассуждений, ни глубокомысленных выводов в книге нет. Тон книги — полная противоположность той тяжелой или надрывной серьезности, которая всегда слышна в словах тех, кто возмущается положением дел, хочет что-то изменить, но не может или не хочет действовать. "Опасные приключения", благодаря смелости Литтина и искусству Маркеса, могут служить образцом той легкости рассказа, по которой узнаются небездействующие люди.
Г. Г. Маркес. Опасные приключения Мигеля Литтина в Чили. Пер. с исп. М. Десятовой. М.: АСТ-Астрель, 2011