 |
— Считается, что раздел продукции должен обеспечить приток инвестиций в область. Вы с этим согласны?
— При сегодняшних ценах на нефть на мировом рынке раздел продукции не так актуален, как три года назад. Если бы такие высокие цены были тогда, столь ожесточенных споров вокруг принятия этого проекта не было бы. Нам прежде всего необходим сегодня другой закон — о защите прав наших инвесторов. К тому же осталось много нерешенных вопросов: таможенные и налоговые сборы, порядок возмещения затрат — все это пока не прописано в нормативных актах. Вот, например, Красноленинское месторождение — закон о СРП по нему принят давно, а само соглашение не подписано до сих пор, и таких примеров много. Чтобы подписать соглашение, надо иметь законы нормальные.
— А как же быть с "дедушкиной оговоркой", которая устанавливает определенные правила игры для инвестора и государства на много лет?
— Как правило, соглашения предусматривают, что значительная доля добываемой нефти вывозится на экспорт. А у нас постоянно меняются таможенные пошлины, поэтому инвестору надо иметь гарантии на все эти годы, и эти гарантии надо подтвердить распоряжениями правительства. Ведь непонятно, сохранится ли расценка на транспортировку нефти: а таможенный сбор, а акциз? А "дедушкиной оговорки" для этого мало.
— Недавно вы вносили в Госдуму два законопроекта о взаимоотношениях со сложно построенными субъектами федерации и о поправках в закон о СРП, в которых вы предлагали ввести право "третьего ключа" при подписании соглашений о разделе продукции. Правда ли, что вы эти законопроекты отозвали?
— По закону "О недрах" вопросы владения, пользования и распоряжения недрами находятся в совместном владении государства и субъектов Федерации. При этом регулирование отношений недропользования на своей территории государство оставляет за субъектом федерации. А если субъект федерации и Тюменская область, и ХМАО, то подписывать соглашения должна и ханты-мансийская администрация, и тюменская. Подобные случаи есть в мировой практике. Но на эти законопроекты очень болезненно среагировали главы Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов, и я посчитал, что для сохранения статус-кво надо отозвать законопроекты.
— Вы являетесь председателем совета директоров ТНК. Как вы считаете, правильно ли, что губернатор входит в частную компанию?
— Меня назначило туда правительство, и я представляю интересы государства в этой компании. Продажа 49-процентного госпакета должна завершиться честно. Выполнили ли они все инвестиционные условия, станет понятно в конце декабря. Но они их выполняют, получают кредиты. У них минимальный экспорт нефти за рубеж по сравнению с другими нефтяными компаниями. Они вкладывают инвестиции в Самотлор и Рязанский НПЗ. Я считаю, что ТНК лучше всех российских нефтяных компаний.
— А как обстоят дела с нефтяными месторождениями на юге Тюменской области?
— Контуры Тюменской области совпадают с Западно-Сибирской геологической платформой. Это и объясняет, почему раньше начали добывать нефть на севере, а южные плодородные земли решили беречь по экологическим соображениям. Поэтому север лучше разведан, чем юг. А когда и на юге стали проводить геологическое бурение, то оказалось, что тут есть приличные запасы нефти. И сейчас в Уватском районе разрабатываются два месторождения — Кальшитское и Северо-Демьянское. Лицензии у "Новосибирскгеологии" и "Тюменьнефтегаза". Мы будем в этом году рассматривать заявки на геологическое изучение и последующее освоение участков в Вагайском районе, Тобольском районе и даже еще южнее. Оценочные запасы на юге Тюмени — 1,5 млрд тонн. Это сродни Самотлору. А преимущества очевидны: мягче климат и есть инфраструктура — рядом Тобольский нефтехим. Юг Тюмени становится новой нефтяной провинцией, которая весьма интересна северным нефтяникам. Кому-то из них уже пора и на юг приезжать.
— Как вы предлагаете решать проблемы налогообложения нефтяной отрасли?
— С ценами проблема есть. Особенно у нефтяников. У нас в области работают только вертикально-интегрированные нефтяные компании, которые и добывают нефть, и перерабатывают ее, и бензоколонки заправляют. Сегодня, чтобы купить тонну нефти на внутреннем рынке, надо заплатить 3000-3500 рублей. В том числе и нам, для той же котельной. А средняя себестоимость нефти, с которой начисляются налоги, сегодня около 1200-1500 рублей. Региональный бюджет, естественно, страдает. Мы не нашли достаточного понимания в федеральных ведомствах. Но я думаю, мы бы большего добились, если бы три субъекта на территории Тюменской области занимались совместно этой проблемой, а не каждый врозь.
— Как вы относитесь к инициативе Минфина отменить налог на воспроизводство материально-сырьевой базы?
— Это очень важный налог для формирования государственного стратегического запаса и геологической информации. В сущности, это деньги на содержание геологии. Существует как минимум три претендента на этот налог: правительство, добывающая компания и местные власти. Правительство говорит, что лучше знает, куда можно вложить эти деньги, чтобы получить достоверную информацию о геологическом состоянии. Предприятие требует оставить налог у них, мотивируя необходимостью доразведки к своим прилегающим территориям. Субъект же федерации, заинтересованный в развитии своей территории, утверждает, что сможет достоверно оценить запасы и продать. И все три правы. Я считаю, надо эти отчисления централизованно давать геологам, чтобы сохранить их отрасль.
— А налог на имущество, который компании платят по месту регистрации головного офиса, вы тоже считаете несправедливым?
— Конечно, это нечестно. Надо налогооблагаемую базу пересмотреть. Получается, что газ у нас добывается не на Ямале, а в Москве. И не только налог на имущество, а и вся валютная выручка в Москве оседает. А средства эти должна получать экспортообразующая территория.
— Вы часто говорили, что мечтаете о собственном "газпромчике" в Тюменской области. Что вы под этим подразумеваете?
— Для нашей территории "Газпром" — это все. Это и стабильность налогов, и содержание газовиков, и дороги, и инфраструктура. И обидно, почему газ в Тюмени стоит столько же, сколько в Санкт-Петербурге. Почему, если мы везем из Петербурга сахар или яблоки, то мы платим за каждый километр. А если от нас, то, выходит, еще и доплачиваем, чтобы выровнять цены. А между тем себестоимость газа, добываемого в Тюменской области, от общей отпускной цены составляет 10-15%. В эту цену входит и оплата труда рабочих в Надыме и Ямбурге, и содержание "Запсибгазпрома", и бурение, и добыча. Остальные 85% формируются за счет транспортировки.
Так вот, я хочу добиться, чтобы цена газа в Тюменской области составляла 15% от отпускной цены. Ничего бы государство от этого не потеряло. И если у нас многое дороже, чем в остальных регионах, то пусть энергоносители хотя бы будут дешевле. Рем Вяхирев соглашался с тем, чтобы создать для Тюменской области технологическую службу для обеспечения собственных нужд. "Запсибгазпром" сегодня занимается газификацией нашей области — и продажей газа, и его добычей.
— Как вы относитесь к программе реструктуризации РАО "ЕЭС России"?
— В целом я эту программу поддерживаю. Тюменская энергетика самая молодая, но не надо начинать экспериментировать с нас. У нас тут самый лакомый кусочек! Если хотите реструктуризации того же "Тюменьэнерго" — сейчас оно работает и зарабатывает деньги,— то надо хорошенько подумать, и как бы не получилось, что мы все тут будем работать, а деньги получат в Москве.