"Это называлось операцией "Призрак""

Трофейная справка

То, что мне удалось получить копию документа о трофеях, было настоящим чудом. Правда, хорошо подготовленным заранее. Поработав в архивах, начинаешь чувствовать, что попало в общий доступ вполне закономерно, а что отдали на растерзание историкам и журналистам по недоразумению. Справка посольства СССР в Ханое "О работе спецгруппы советских специалистов по изучению американской военной техники" явно относилась ко второму разряду. И потому я заказал копию документа, как только увидел его название в описи вновь рассекреченных дел. Почему, изъяв у меня дело, мне отдали ксерокопию, было очевидным. Во времена Ельцина чиновникам было опасно нарываться на скандал с прессой, и директор архива сделал вид, что не заметил моего трюка.

Совершенно секретная в прошлом справка датировалась 14 марта 1967 года и была подписана первым секретарем посольства В. Звездиным:

"Отбор и изучение трофейных образцов американской военной техники, а также знакомство с тактикой боевых действий вооруженных сил США во Вьетнаме ведется группой наших военно-научных специалистов в соответствии с договоренностью между министром обороны СССР и министром национальной обороны ДРВ. О работе наших специалистов в этой области имеется принципиальное согласие Фам Ван Донга и Ле Зуана, которые неоднократно заявляли о готовности оказать нам помощь в изучении американской военной техники.

За период с мая 1965 г. по 1 января 1967 г. нашими специалистами было отобрано и направлено в Советский Союз свыше 700 различных образцов военной техники и вооружения США (по официальным вьетнамским данным — 417), в том числе части самолетов, ракет, радиоэлектронного, фоторазведывательного и другого вооружения. Кроме того, советские специалисты подготовили десятки информационных документов по результатам изучения как непосредственно образцов техники и вооружения, так и американской технической документации. О большой пользе проделанной нашими специалистами работы свидетельствует, в частности, то, что по ряду отобранных и изученных образцов принято решение ЦК КПСС о внедрении и освоении их нашей промышленностью (УРС "Спарроу-3", различная радиоэлектронная аппаратура, агрегаты самолетов и двигателей и т. д.), а многие информационные документы получили высокую оценку советского командования. Информация об изучении техники и тактики действий американской авиации, а также рекомендации о методах борьбы с ней передаются вьетнамским друзьям.

Несмотря на всю очевидность большого значения для обеих сторон данного вида сотрудничества, нашим военно-научным специалистам приходится работать в ДРВ в трудной обстановке, которая нередко искусственно усложняется вьетнамскими товарищами.

Известно, что основным методом отбора образцов советскими специалистами по установленному вьетнамской стороной порядку являются их поездки к местам падения сбитых американских самолетов. Однако вьетнамские товарищи, используя различные предлоги, скрывают от нас места падения самолетов и оттягивают поездки к ним даже при положительном решении вопроса о поездке. Поэтому зачастую главным источником информации о местах падения самолетов являются наблюдения советских специалистов.

Имеется немало примеров, когда до прибытия наших специалистов сбитые самолеты осматриваются квалифицированными специалистами, и как теперь выяснилось — китайскими. Так, в январе с. г. был сбит ракетой разведывательный самолет усовершенствованного образца. Наших специалистов пригласили осмотреть этот самолет, но когда они явились на место, то там оказались китайцы, которые уже сняли все ценное оборудование, а остатки самолета подготовили к взрыву. Это было весьма неприятно для вьетнамцев, и чтобы как-то сгладить впечатление, они передали нашим специалистам ракету "Шрайк", которую длительное время добивались получить наши товарищи.

Вьетнамская сторона установила довольно сложную бюрократическую процедуру передачи с большим трудом найденных и отобранных нашими людьми образцов. После извлечения образцов из самолета на них составляется опись, а сами образцы передаются местному командованию ВНА. В течение 2-3 недель центральные военные власти якобы ведут переговоры с местным командованием о том, какие образцы можно привезти для изучения в Ханой. Для передачи нам привезенных образцов с целью отправки в Советский Союз требуется вновь подготовить акт-заявку на их получение. Акт рассматривается и утверждается командованием ВНА и другими высокими инстанциями. Как правило, от момента изъятия образца из самолета до его отправки в Советский Союз проходит 2-3 месяца.

Нередки случаи, когда советским специалистам отказывали в осмотре сбитых самолетов и в передаче уже отобранных образцов под различными необоснованными предлогами. Так, заявлялось, что местные власти не разрешают брать образцы или образцы предназначены для музеев и т. п.

Наши специалисты часто сталкиваются с каким-то настороженным отношением вьетнамской стороны, которое фактически граничит с недоброжелательностью. Об этом, в частности, свидетельствуют некоторые последние факты. Так, наш специалист-минер капитан Мохов в декабре 1966 г. разряжал по просьбе вьетнамцев плавучую мину. Его работу строго контролировали несколько человек и даже потребовали вымыть руки в их присутствии, чтобы на них не осталось крошки взрывчатки. Все это делалось под предлогом, что взрывчатка ядовита, хотя наш товарищ и без того знает о свойствах различных видов взрывчатки.

Как ни парадоксально, но эффективным методом добывания образцов стало установление хороших отношений во время поездки к местам нахождения сбитых самолетов с местными властями и с некоторыми сопровождающими наших специалистов вьетнамскими военными. Много отправленных в Советский Союз образцов добыто именно в результате такого непосредственного изъятия образцов на месте, а не официальной их передачи. Следует отметить, что официальные представители научного отдела ПВО и ВВС ДРВ по указанию вышестоящих лиц запрещают нашим специалистам обращаться во время поездок непосредственно к местным властям за получением образцов, строго контролируют действия наших специалистов и нередко мешают этой важной работе.

Аналогичным образом обстоит дело и с обменом военной информацией. Как правило, наших военных информируют в самом общем виде, упрощенно, а иногда и просто скрывают истинное положение, что, по существу, ведет к дезинформации. Фактически слабо выполняется достигнутая договоренность о том, что наших специалистов будут ежемесячно информировать об обстановке и действиях противника, воздушных боях, регулярно будут передаваться допросы пленных американских летчиков, читаться обобщенные доклады о применении помех, по использованию американских ракет и тактической авиации ВВС и ВМС США.

Подобное положение как со сбором трофейных образцов американской военной техники, так и с обменом военной информацией, естественно, не может нас удовлетворять. Как уже высказывалось посольством, имеется настоятельная необходимость предпринять меры, которые позволили бы улучшить работу группы советских военно-научных специалистов в ДРВ. Это можно сделать путем подписания с вьетнамской стороной специального соглашения, которое узаконило бы пребывание советских военно-научных специалистов в ДРВ и регламентировало бы конкретные обязательства обеих сторон.

Настоящая справка составлена по материалам старшего группы наших специалистов по изучению трофейной техники полковника Колотильщикова".

Сухой гимн

На первый взгляд документ ничуть не приближал к разгадке похищенного самолета. Но это только на первый взгляд.

Во-первых, истребитель с двумя пилотами не похищали до 1 января 1967 года. Иначе в справке что-то об этом обязательно проскользнуло бы. И это отсекало довольно значительное количество экипажей из имевшегося списка. Если еще оставлять только тех, кто исчез в Северном Вьетнаме, то оставалось пропавших на А-6 — 12 экипажей, на F-4 — 34 экипажа, на F-105 — 3 экипажа и на F-111 — 7 экипажей. Не бог весть какое, но сужение круга поиска.

Во-вторых, существовала спецгруппа во главе с полковником Колотильщиковым. Наверняка из спецслужб. Так что искать его и его людей мне показалось по меньшей мере бессмысленным.

В-третьих, трофеи могли брать и вывозить и без ведома высоких вьетнамских властей. В справке говорилось о 700 образцах вместо 417, заявленных официально. К тому же после такой записки в ЦК вьетнамским друзьям могли вполне устроить накачку, чтобы они осознали, что интернационализм — это не дорога с односторонним движением.

Однако самым главным было другое: "По ряду отобранных и изученных образцов принято решение ЦК КПСС о внедрении и освоении их нашей промышленностью". Значит, если похищенный самолет или какие-то его элементы использовались у нас, на это должно быть решение Политбюро или секретариата ЦК КПСС. Решения Политбюро были недоступны. А вот картотекой решений секретариата мог пользоваться любой желающий. И я немедленно заказал все решения, касающиеся авиапромышленности. Я просто зрительно представлял себе, как возьму в руки карточку, где будут нужные слова. Но в картотеке на американский истребитель не было даже намека. Там вообще был какой-то странный провал в решениях с 1962-го по осень 1968-го. ЦК не мог не принимать решений по авиапромышленности. Так что получалось, что они рассматривались не в секретариате, а в Политбюро. Это был тупик.

Идей не было никаких. Ни ярких, ни блеклых. Пришлось вновь пытаться систематизировать все имеющиеся факты. Почему-то я вспомнил рассказ Степана Микояна о том, что КБ Сухого восстановили для копирования американского истребителя. Наверное, потому, что на одной из выставок увидел рядом модели F-111 и фронтового бомбардировщика Су-24, созданного в КБ Сухого. На взгляд непрофессионала, самолеты очень походили друг на друга. Ничего похожего ни на F-4, ни на другие самолеты из списка, кроме F-111, не было.

Из рассказов ветеранов власти я знал, что второй человек в партии и гроза аппарата ЦК КПСС Михаил Суслов ввел порядок, заключавшийся в том, что при подготовке любых решений ЦК всегда полагалось смотреть, что предпринималось в аналогичных случаях раньше. Сам Суслов считал, что уже опробованные способы — самые лучшие, и заставлял действовать так же и других. Так что, если американский самолет или его фрагменты копировали и если в принятии решения участвовал Суслов, делать это должны были, скорее всего, в КБ Сухого. Приходилось признать, что это очень хлипкая конструкция. Слишком много "если".

Но ведь никто не запрещал мне спросить об этом прямо у сотрудников КБ. Причем официально. Представитель пресс-службы согласился увидеться со мной без всяких условий: "Хотите что-то узнать об истории фирмы? Никаких проблем, приезжайте". Но как только он узнал, что меня интересует история создания Су-24, или Т-6-2, как он именовался до принятия на вооружение, настроение пресс-секретаря почему-то сразу же изменилось. Он почему-то очень не хотел, чтобы я занимался именно этой машиной.

Вначале он просто уговаривал: "Возьмите Т-4. Грандиозный проект, тяжелый бомбардировщик, мы сделали великолепную машину, а из-за интриг конкурирующих фирм, я имею в виду Туполева, проект зарубили. Вот это история!" Но я продолжал настаивать на своем. Пресс-секретарь тоже не унимался: "А чем вам не нравится Т-10, наша гордость? Вы же знаете Су-27. Истребитель века! Там столько замечательных историй. А как его делали палубным! Мы соберем людей, и они вам все расскажут. Дался вам этот Т-6. Самолет как самолет, ничего необычного". "Я читал,— говорю,— что его построили как-то невероятно быстро, в рекордные сроки". Мой собеседник как-то совсем сник, начал рассказывать об имевшихся до того наработках, а потом вдруг сделал мне необычное предложение: "Бросьте вы это дело. У меня есть другое предложение. Надо написать гимн нашей фирмы. Мы за это прилично заплатим". Пришлось объяснять, что я не поэт и ни при каких обстоятельствах не стану конкурировать со старшим Михалковым. В итоге мы ни о чем не договорились. Я не получил ни одного контакта участников проекта Т-6-2. Однако важнее было другое — ощущение, что найден нужный след. Неповторимое чувство близости добычи.

Операция "Призрак"

Точно такое же серое лицо, как у пресс-секретаря, было и у одного из бывших руководителей советского военно-промышленного комплекса, когда я перевел разговор с его славных дел на историю создания Су-24. Я точно знал, что на протяжении вьетнамской войны через его руки проходили все документы по авиационным делам. Вот только он явно не собирался радовать меня своей откровенностью. Но почему-то запирательство не доставляло ему самому никакого удовольствия. Причина была довольно забавной. Один из его бывших шефов — бессменный заведующий отделом оборонных отраслей промышленности ЦК КПСС Иван Сербин — любил говорить: "От журналистов пользы не бывает никогда. Сплошной вред. Поэтому, если к вам такой явился, дайте то, что он просит, и быстренько проводите его, пока он чего-нибудь лишнего не увидел и в своей газетке не расписал". Честно говоря, верилось в это слабо. Чтобы Сербин, которого в ЦК называли Иван Грозный, опасался ручной партийной прессы?

Но тем не менее товарищ, проверив, выключен ли диктофон, тихо сказал, что кто-нибудь, выполняющий завет Сербина, да найдется. И дал несколько фамилий и телефонных номеров.

Раскололся номер второй из этого списка. Произошло это как-то между прочим. Мы сидели с ним и обсуждали тему заимствований идей и конструкций в военной технике. Он рассказывал о том, какие оригинальные идеи увели у нас американцы. И как пришлось возиться с изменениями в системе ПВО, когда в Японию перелетел советский пилот Беленко на МиГ-25. Потом он порассуждал о том, насколько похож на этот "МиГ" американский F-15.

— Но мы же у них тоже угоняли самолеты,— говорю.

— Не без этого,— кивнул собеседник,— "Фантом" притащили ребята из разведки, это называлось операцией "Призрак". И еще этот... F-111 тоже добыли.

Кажется, по ту сторону океана в подобных случаях принято кричать: "Бинго!" Однако все дальнейшие расспросы не привели ни к чему. То ли он действительно был не в курсе деталей, то ли счел, что я получил ту малую толику, за которой пришел. Круг поиска сузился еще сильней. Но все равно в нем оставались истребители двух типов — "Фантом" и F-111 — и в общей сложности 38 экипажей. А может быть, было два истребителя и два экипажа?

Надо было найти людей из спецгруппы полковника Колотильщикова.

Евгений Жирнов