Концерт вокал
В Концертном зале Мариинского театра с сольной программой из романсов русских композиторов выступила звезда мировой оперы меццо-сопрано Ольга Бородина. ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ уверен в том, что ей по-прежнему нет равных — ни в национальном репертуаре, ни на отечественной сцене.
Преклонных лет соседка по переполненному партеру с трудом пыталась вспомнить, когда же героиня вечера дебютировала на петербургских подмостках. Она наотрез отказывалась полагаться на помещенную в программке биографическую справку, указывавшую, что певица начала свою мариинскую карьеру в 1988 году. Поверить в то, что Ольга Бородина действительно принадлежит к самому первому призыву бойцовского клуба Валерия Гергиева, с которым он на рубеже 1980-х и 1990-х перековывал Кировский театр в Мариинский, было и впрямь нелегко. В первом за нынешний сезон петербургском ангажементе госпожа Бородина предстала артисткой, очевидно находящейся в возрасте акме. К фирменной безукоризненной технике с годами прибавилось редкостное умение подавать голос в самом выгодном для него свете: распевшись на Римском-Корсакове и огорошив раритетами Цезаря Кюи, прима перевела дух в "Ночи" Мусоргского, чтобы выйти на тихую кульминацию в "Морской царевне" Бородина и поставить эффектное многоточие тремя романсами Балакирева.
В тех нечастых случаях, когда в последние годы Ольга Бородина все же появлялась на родной сцене, ей доводилось выступать в партиях главным образом трагических и драматических — Марфа в "Хованщине", Любаша в "Царской невесте", соло в "Реквиеме" Верди и "Александре Невском" Прокофьева, и репертуар ее был все же ограничен: властный императив, скульптурная стать, преимущественно темные и густые краски, скорее масло, нежели темпера. На этот раз дива предстала в совершенно неожиданном амплуа. Возможно, все дело в акустике нового для певицы концертного зала, в котором она до сих пор выступала лишь однажды и в котором отчетливо слышен каждый нюанс ее изощренного голосоведения. Возможно, виноваты законы восприятия и сама ситуация сольного концерта: в оперных спектаклях Бородиной даже в главных ролях всегда мало, а тут — полноценный двухчасовой монолог, которому не мешают никакие театральные условности. Но тут ее лирика едва ли не впервые не была отягощена даже малейшим грузом скорби.
Природа феномена расцвета Ольги Бородиной стала во многом понятна к концу вечера. В отличие от многих своих коллег по первому гергиевскому призыву по-прежнему лучшее отечественное меццо всегда отличало чувство меры. Она никогда не пыталась перепеть весь мировой репертуар и включить в свой послужной список как можно больше оперных сцен — с молодости, впрочем, имея возможность выступать на главных площадках планеты. Она предпочитала скорее разрывать, чем подписывать контракты — даже в тех случаях, когда это были контракты с самыми влиятельными институтами вроде Венской оперы. И на театральной сцене, и на концертной эстраде она всегда умела оставаться бессуетной и соразмерной масштабу своего таланта. Это исключительное качество позволяет певице, вышедшей на западный рынок еще в самом начале 1990-х, по сей день не замечать конкуренток из числа активно вливающихся в межконтинентальную оперную индустрию молодых да ранних. Они ярко загораются, но быстро гаснут, сияние же с умом тратящей энергию Ольги Бородиной с годами и не думает тускнеть.