Льняное масло — основа для красок, которыми и пишут великие полотна, и подделывают. Лен, из семян которого делают это масло, — активный абсорбент радионуклидов. И поскольку прошлый век оказался поделенным на две половины — до изобретения атомной бомбы и после, радиоизотопный анализ живописи стал одним из надежных способов определить, создана картина в первой или во второй половине XX века.
Если при анализе краски живописного полотна в ней обнаруживаются радиоизотопные элементы, это скорее всего означает, что художественная работа сделана после начала ядерной эры. Метод этот требует очень тщательного отбора проб, а иногда даже зачистки от поздних наслоений краски и лака, которые могли появиться на картине при реставрационных работах. Приходится учитывать и то, что какое-то количество нуклидов могло попасть на холст много лет спустя после создания.
Это, разумеется, не единственный технологический метод определения возраста картин. Например, химический анализ на фталоцианины, которые в наши дни достаточно широко используются в качестве основы пигментов и красителей. Лабораторным путем эти химические соединения были получены только в середине 1930-х годов, в промышленное производство поступили примерно с 1950-х. Если фталоцианины обнаруживаются в полотне художника первой половины XX века, то, скорее всего, это фальшак.
Используется и структурный анализ масляной основы краски. С течением времени происходит ее полимеризация, деструкция, по уровню которой можно определить возраст полотна. Трудность в том, что масло идет в смеси с пиненами (разбавителями, или скипидарами), и уровень полимеризации из-за этого может извратиться. Да и сама краска может различаться по качеству — в зависимости от года, в который вырос лен, ставший ее основой. Как вкус вина различается в зависимости от солнца, которое получила лоза, так и льняное масло может различаться в зависимости от того, сколько пролилось на лен дождей.
Но вопросами датировки экспертиза картин далеко не исчерпывается, говорит Ирина Вакар, научный сотрудник отдела живописи первой половины XX века. Несколько лет назад эксперт галереи Владимир Петров разоблачил масштабную аферу по поточному производству фальшивок: на западных аукционах скупались картины малоизвестных немецких и голландских художников конца XIX века, в них менялись некоторые детали и приметы пейзажа, например, голландские мельницы закрашивались русскими избами или украинскими хатами, а потом эти полотна выдавались за произведения Шишкина или Поленова. То есть сами картины были старыми, качественными и стилистически похожими, поэтому методы технологического отсечения подделок по возрасту просто не могли сработать.
— Когда Петров с этим выступил и все это опубликовал, — рассказывает Вакар, — Росохранкультуры санкционировал издание каталогов таких фальшивок. Было издано пять томов...
Картина Натальи Гончаровой "Натюрморт с красными цветами и персиками" (1910 г.), которая будет представлена Аукционным домом "Сотбис" в Государственном Музее архитектуры имени Щусева на "Выставке топ-лотов аукциона русского искусства XIX-XX веков"
Фото: РИА НОВОСТИ
Главное и необходимое условие, чтобы делать полноценную экспертизу, — достаточное количество подлинников в распоряжении эксперта. В собрании Третьяковской галереи — 411 картин Гончаровой, около ста произведений Серова или Коровина, десятки картин других известных художников. Поэтому у музейных работников есть определенное преимущество перед другими искусствоведами. Это тот базис, на котором должен работать специалист по экспертизе, считает Вакар.
Но иногда приходится ездить, например, в Лондон и проводить экспертизу там. На такие случаи есть свои приемы, позволяющие оценить подлинность полотна — например, штамп мастерской, где производились холсты, на которых писал художник. Фотографии таких штампов Ирина Вакар тоже возит с собой.
— Но начинать все равно надо с лица, потому что фальшивщики могут найти и ту же мастерскую, и счистить какую-нибудь картину, исполненную на тех же холстах, чтобы нанести новую живопись.
Очень помогает ультрафиолетовый анализ покрытия полотна. Например, Аристарх Лентулов достигал своего особенного розового цвета смешением нескольких красок. В ультрафиолетовом спектре "лентуловское смешение" светится определенным образом. И если даже Лентулова возьмется подделывать художник-фальшивщик с хорошим глазом, его розовый цвет в ультрафиолете будет светиться по-другому.
Может быть, самая важная составляющая в экспертизе — это провенанс, происхождение картины. Если вдруг на рынке возникает множество полотен художника, который не продавал картин при жизни или продавал очень мало, и нельзя доподлинно сказать, откуда они взялись — это очень дурной знак, говорит Вакар. Художники авангарда, например, тем и отличаются, что при жизни они практически не продавались: их тогда не ценили. Филонов вообще не продавал ничего, и все его работы после его смерти попали в Русский музей. Малевич продавал единицы — основной корпус его картин остался в коллекциях учеников и друзей — Николая Харджиева, Анны Лепорской, Ивана Клюна.
Отдельно — выставочная история. У Гончаровой были две крупные персональные выставки: в 1913 году в Москве и в 1914 году в Петербурге. По номерам на обороте картин, которые она писала собственноручно, можно сопоставлять с каталогом и с точностью сказать, была ли картина на выставке или нет.
Еще один прием фальшивщиков — изготовление эскизов к известной картине: могут, например, сделать акварель, которую попытаются выдать за этюд к масляному полотну мастера. Но экспертам-искусствоведам хорошо известно, что ни Малевич, ни Гончарова никогда не делали акварельных эскизов к своим большим масляным полотнам. Отдельно акварельные картины — да, но к маслу — только карандашные рисунки.
Но при всем разнообразии методов экспертизы далеко не всегда можно со стопроцентной уверенностью дать заключение: из-за недостатка информации, слишком малого количества эталонных картин, из-за мистификаций, из-за того, что в творчестве художника бывали периоды или отдельные картины, которые резко выбиваются из его известных стилей.