гастроли / балет
В субботу в Национальной опере международный проект "Короли танца" отметил свое пятилетие украинской премьерой программы "Opus 3", в рамках которой было исполнено пять сольных миниатюр, обрамленных двумя одноактными балетами. Рассказывает ЮЛИЯ БЕНТЯ.
Программу "Короли танца. Opus 3" пятеро выдающихся танцовщиков современности (как того требует концепция проекта) — Иван Васильев, Дэвид Холберг, Денис Матвиенко, Гийом Коте и Марсело Гомес — закончили репетировать в Нью-Йорке буквально за две недели до киевского показа. Продюсер проекта Сергей Данилян, заручившись поддержкой компании Ardani Artists и Segerstrom Center for the Arts, позволил каждому выбрать хореографа по собственному вкусу, а пошив костюмов доверил российскому дизайнеру Игорю Чапурину. К тому же один из "коронованных", премьер нью-йоркского American Ballet Theatre Марсело Гомес, выступил хореографом заключительной композиции "KO'd", а его коллега, премьер Национального балета Канады Гийом Коте,— написал музыку для нее.
Собственно, его Соната для фортепиано N4, растанцованная пятеркой балетных рыцарей,— это и есть "код" ко всему происходившему. Здесь господин Коте показал себя знатоком музыкальной классики: едва перелицованные фрагменты из Первого фортепианного концерта Чайковского в ней чередовались с этюдами Шопена (причем самыми известными: N1 до мажор, N 4 до-диез минор и знаменитым "революционным") и рахманиновскими арпеджио, а когда открылся арьерзанавес и публика увидела танцовщика-композитора за роялем, зазвучал Концерт для фортепиано с оркестром Эдварда Грига. Вряд ли господин Коте рассматривает свое творчество как некий постмодерн, иначе сюда пришлось бы причислить практически всю современную хореографию. Скорее все это — свидетельство сугубо балетного подхода к делу, где оторваться от заданных правил игры крайне сложно. Да и публика от любого танцевального представления ожидает прежде всего поднебесных прыжков и прочих зрелищ.
При этом в пяти сольных номерах "королей" преобладало как раз другое — здесь искали истоки нового танцевального языка. Премьер Большой театра Дэвид Холберг вместе с хореографом Начо Дуато нашел его в птичьей пластике "Kaburias", недалеко ушедшего от испанского фламенко. Под гитарные переборы "Elogio de la Danza" Лео Брауэра он взмахивал руками-крыльями и превращал черные шаровары в юбку "солнце-клеш". Истоком вдохновения для Марко Гекке, сочинившего "Tue" для Гийома Коте, стало хриплое голосовое вибрато песен французской шансонье Барбары. Голосовые вибрации буквально пронизали тело исполнителя от кистей рук до мышц торса и головы. Вернуть свое тело в естественное состояние, отключиться от воображаемого электрического напряжения — все это, в отличии от блестящего танца солиста, так и не получилось у персонажа Коте.
Яркий юмор "Still of King" (музыка первой части "Военной" симфонии Йозефа Гайдна, хореография Йормы Эло) удался Марсело Гомесу на славу. Его герой — трусливый принц, волею судеб заброшенный в театр военных действий, корежится от страха, слепнет, страдает от ранений и, естественно, "скисает" в каждом классическом па, искажая привычные балетные позы. Другой премьер Большого, Иван Васильев, показал самый серьезный и, пожалуй, самый сильный номер "королевской" программы — "Лабиринт одиночества". Скрипичная "Чакона" Витали, основанная на бесконечном повторении одной и той же темы, задала некий "порочный круг" в хореографии Патрика де Баны: отчаянные прыжки с последующими обязательными падениями на все тело, задние пробежки и финальный взгляд побитой собаки из-за спины. Собранность и идеальная форма композиции находились здесь в парадоксальной гармонии с безнадежностью.
Премьер Мариинского театра, киевлянин Денис Матвиенко, остановил свой выбор на постановщике Эдварде Клюге, а тот в свою очередь на шопеновском "Ноктюрне" си-бемоль минор, мелодические излишества которого трактовал в духе "облака хаоса". Каждая мелодия в танце Дениса Матвиенко начинается, как озарение, а заканчивается телесными конвульсиями. В промежутках между ними герой делает отчаянные попытки совладать со своими конечностями.
Ключ к каждой из миниатюр второго отделения можно было найти в первом, где танцевали одноактную композицию "Jazzy Five" Мауро Бигонцетти о некой банде мошенников-отщепенцев. Это история с драками, стрельбой и поножовщиной, обидами и местью, и зачем "королям" понадобилось опускаться до самых низов, можно понять: балетный язык похож на бандитский не только массой условностей, но и консервативностью. Преодолеть эту одновременно прекрасную и уже избитую классику, как можно было убедиться на "Королях танца. Opus 3", ох, как нелегко. Но даже здесь, где на сцене вся пятерка в сборе, им удается все, кроме кордебалетных фрагментов, которые пестрят "разновекторностью". Что, в общем, тоже объяснимо — ведь не шагать же королям строем.