Песни о войне слагают не только российские солдаты. Есть они и у чеченцев. Боевики поют про своих героев и про свободу своей родины, ради которой не страшно умереть.
Существует такая легенда. Хромой Тимур после успешной битвы с чеченцами спросил своих военачальников: "А вы забрали у них пондар (разновидность балалайки.— Ъ)?" Получив отрицательный ответ, он сказал: "Если вы не забрали у них пондар, значит, мы их только разбили, но не покорили. Их следует сделать нашими союзниками. Пригласите их ко мне. Я желаю в знак уважения к их стойкости и в назидание своим потомкам подарить им саблю". Посланцы не нашли воинов, так как все они погибли, и доставили сказителя, которому было велено наблюдать бой со стороны, чтобы потом в своих песнях донести увиденное до будущих поколений. Илланча — так по-чеченски называется сказитель — принял дар и передал его девяти малолетним мальчикам, которые, в свою очередь, передали его девяти беременным женщинам. А Тимур распорядился всех пленных чеченцев освободить. Старейшины рассказывают, что сабля эта хранилась до самого 1944 года, пока всех чеченцев не отправили в ссылку.
О героях первой кавказской войны — имаме Шамиле, шейхе Мансуре, Байсангуре Беноевском, Биболте Таймиеве — сложены сотни песен. В советские времена публично их не исполняли, лишь в конце 80-х на прилавках грозненских рынков стали продаваться аудиокассеты с записями песен о борьбе чеченцев с царскими войсками. А в начале 90-х, когда в Чечне к власти пришел генерал Джохар Дудаев, "новые песни о старом" звучали на каждом перекрестке, почти в каждой машине.
Вот пересказ песни о том, как чеченские наибы уговаривали имама Шамиля не сдаваться русским. "Не пристало тебе, Шамиль, с белым флагом к русским на поклон ходить. Недоволен будет тобой Аллах, недовольны будем и мы". Шамиль, однако, не прислушивается к чеченцам и, повернувшись к ним спиной, идет в сторону русского лагеря. Байсангур Беноевский поднял пистолет и попросил Шамиля оглянуться. Шамиль знал, что Байсангур в спину не выстрелит, и продолжил путь, не оборачиваясь. "Прости меня, чеченец,— сказал Шамиль.— И я тебя простил. Но я свой выбор сделал". Тогда попросил Байсангур привязать себя к седлу (он был без одной ноги, без одной руки и одного глаза) и зовет своих воинов в бой: "Обнажайте, мужчины, свои сабли. Мы с боем вырвемся из окружения и достойно умрем в газавате. Аллах поможет нам разбить врага". Заканчивается песня куплетом уже на современную тему: "Сегодня мы снова бьемся с врагом, сегодня у нас тот же выбор: умереть в газавате или умереть в позоре. Мы последуем примеру Байсангура".
Самый знаменитый чеченский бард первой войны Имам Алимсултанов был удостоен высшей награды Ичкерии — ордена "Честь народа". Он был убит при невыясненных обстоятельствах в Одессе уже после войны. Алимсултанов был очень любим чеченскими бойцами. Все два года войны он провел вместе с ними в горах. Его берегли, как президента. Когда бард просил дать ему автомат, полевые командиры отказывались: "Твое оружие — гитара. Твои песни делают для победы намного больше, чем сотни вооруженных бойцов". После гибели Алимсултанова был учрежден песенный фестиваль его имени.
Настоящий всплеск народного творчества произошел после успешного рейда отряда Шамиля Басаева в Буденновск. А вот Салман Радуев, повторивший подвиг Басаева, почему-то воспет не был. Очень много песен было написано о Дудаеве как о герое, показавшем чеченскому народу путь к заветной свободе. Масхадов стал воспеваться уже после того, как стал президентом,— чаще всего в программах президентского телеканала и на митингах сторонников Масхадова. В то же самое время на оппозиционных митингах распевались песни, высмеивавшие Масхадова,— был и такой фольклор.
В основном же чеченский фронтовой фольклор воспевает не конкретных героев, а качества, которыми должны обладать герои,— храбрость, доблесть, преданность родине.
Очень много было и песен-обращений. Например, в одной фронтовой песне чеченский боец обращается к матери: "Если придет плохая весть обо мне, будь готова ты к этому. Жестока война, но наша победа недалека. Я готов сегодня умереть в газавате". Дело в том, что по чеченской традиции собравшийся на войну сын должен получить благословение матери. Однако не все чеченские парни оказывались в отрядах боевиков с благословения матерей. Вот и рождались песни, которые звучали как просьбы к матерям не гневаться за ослушание и дать хоть запоздалое, но благословение.
В фронтовом чеченском фольклоре почти нет песен-объяснений любимой девушке. Конечно, у многих дома оставались молодые жены или невесты. Но у чеченцев не принято публично говорить о любовных чувствах. Обнажать можно только чувства к матери, или к родине, или к другу.
Много песен-завещаний отцов сыновьям. Вот сюжет одной из них. Молодой чеченец уходит на фронт, оставляя беременную жену. Он уверен, что родится сын, и его песня звучит как завет ему: "Я не могу смотреть со стороны, как гибнут братья в газавате. И трусости не знаю оправданья. Какую славу я оставлю сыну, если спрячусь за чужие спины. И сын поймет, что с женой мы 'родные' (имеется в виду, что он, убежав от войны, будет не более смел, чем его жена, то есть, по сути, превратится в женщину.— Ъ). А сыну передайте мою просьбу: чтобы с женой своей не были 'родные'".
МУСА МУРАДОВ, корреспондент ИД "Коммерсантъ" в Чечне