Шемякин
Бойтесь художников дары приносящих
Михаил Шемякин просит расплатиться за свои подарки России
Статья "Как помочь себе за счет российского госбюджета", опубликованная "Коммерсантом-Daily" 23 мая 1997 года, рассказывала о том, как художник Михаил Шемякин обратился к президенту РФ Ельцину с просьбой о предоставлении кредита под залог коллекции своих произведений. Письмо Шемякина, напоминающее то ли жалобную книгу, то ли донос, преследует цель любыми способами выбить деньги у правительства России. Приводимые художником аргументы столь же амбициозны, сколь абсурдны. Так, например, Шемякин требует, чтобы с ним расплатились за подаренные им Санкт-Петербургу монументы и за навязанные столичным музеям его же персональные выставки. Видимо, г-н Шемякин прибег к методу более опытного Зураба Церетели: "Я вам подарю, но вы мне будете должны".
Кредит скорее всего выделят, и бюджет Министерства культуры облегчится на $1 млн. Письмо же Шемякина довольно скоро разошлось по различным адресам, и многим пришлось отвечать на обвинения, брошенные в их адрес художником. Среди них оказался и Государственный Эрмитаж. Корреспондент Ъ КИРА Ъ-ДОЛИНИНА обратилась к директору Эрмитажа МИХАИЛУ ПИОТРОВСКОМУ с просьбой прокомментировать сложившуюся ситуацию.
— Михаил Борисович, история с кредитом, запрашиваемым у правительства России художником Михаилом Шемякиным под залог его произведений, заставляет нас вспомнить события полуторагодовалой давности — о выставках Шемякина в Москве и Петербурге. Когда в Эрмитаже открылась выставка Шемякина, ходили слухи, что давление на музей оказал тогдашний мэр Анатолий Собчак. Как на самом деле появилась идея этой выставки?
— Шемякин очень хотел этой выставки. Он оказывал на нас довольно активное давление из разных концов мира: отовсюду засылал своих представителей, появлялся сам, все время говоря об этой выставке, как о деле вроде бы решенном. Предполагалась также выставка в Русском музее, но там ее категорически отвергли. Мы пошли ему навстречу, принимая во внимание, что город его любит, но также и вспоминая свою молодость, когда я, например, считал его хорошим художником. Да он и был хорошим художником.
Мы организовали выставку Шемякина в рубрике "Они работали в Эрмитаже". Это показывало, что Эрмитаж делает жест доброй воли по отношению к человеку, который связан с историей музея и города, но не то чтобы Эрмитаж был особенно счастлив принять Шемякина.
Далее выставка была организована нормальным образом — мы договаривались, чтобы на ней был представлен петербургский период и петербургская тематика. Мы вели переговоры с его галерейщиками, от них получали вещи по заранее составленным договорам. То есть все было сделано так, как это и делается в подобных случаях. В Эрмитаже мы организовывали выставку сами, на ней работали наши дизайнеры. Что касается транспортировки, страховки и прочего, о чем идет речь в письме к президенту, это было дело шемякинских галерейщиков, и у нас никаких проблем тут не было. К Эрмитажу никаких финансовых претензий тогда не было. Да и быть не могло. Ни на какие лишние траты мы Шемякина не побуждали, никаких своих обещаний не нарушили.
— Как же тогда Эрмитаж оказался под обвинением?
— Когда мне пришлось отвечать в Министерство культуры, а их в свою очередь запрашивала администрация президента по поводу письма Шемякина к президенту, я был возмущен до крика. Эрмитаж тут поставлен исключительно для красного словца. Очень красиво написать "меня обманули и в Эрмитаже", но дальше никаких подтверждений этому заявлению в письме нет. А Эрмитаж должен оправдываться, посылать копии своих договоров в Министерство культуры, доказывая, что нет, мы не обманывали художника Шемякина. Художника, по отношению к которому мы совершили акт почти благотворительный.
До этого момента все было более или менее нормально. Да, давление было. Но ведь каждый художник в меру своих сил и возможностей давит, каждый хочет сделать свою выставку в Эрмитаже. А вот то, что есть в этом письме — это уже просто возмутительно. Я даже не вдаюсь в подробности того, что там произошло в Манеже. Ведь все мы прекрасно знаем, что когда современный художник делает персональную выставку в музее, то эти художники или их галерейщики, или их спонсоры платят за это. Музеи же платят тогда, когда делают выставку Пикассо или Матисса.
— Сегодня речь идет уже не о жалобе художника Шемякина на тот или иной музей, речь идет о вполне вероятной выплате ему значительного (для бюджета Министерства культуры сумма в $1 млн просто огромная) и, естественно, невозвратного кредита. Вы как директор одного из финансируемых этим самым министерством учреждений будете пытаться влиять на решение правительства по этому вопросу?
— Всякая выдача денег оборачивается тем, что кто-то этих денег не получает. В данном случае, если кредит Шемякину будет дан, то это будут те деньги, которые не попадут нашей отечественной культуре, той, которая живет здесь и задыхается. Мы знаем десятки нуждающихся учреждений. Если даже пройтись по самому первому ряду, это Исторический музей, которому нужно выбираться из сложнейшей финансовой ситуации с ремонтом; это Русский музей, который остановил подготовку к своему 100-летию. В данной ситуации подобный кредит художнику, который к тому же не живет в России (как бы шовинистически это ни звучало), я думаю, был бы неоправдан. Тем более что я не вижу собственно долга государства перед Михаилом Шемякиным.
В то же время я не люблю, когда становится известно, что кому-то дают деньги, кидаться с криком "и нам, и нам". Такая манера принята у нас среди деятелей культуры, но я не хотел бы к ней присоединяться. Поскольку мнения моего спросили, я его высказал официально и передал в Министерство культуры и дальше, в правительство, в дальнейшем развитии событий я не участвую. В конце концов правительство имеет право решать, а то, что это может быть не совсем правильное решение, вопрос другой.
— Не остановит ли история с Шемякиным интерес Эрмитажа к современному искусству?
— Наши отношения с современным искусством в принципе сложные. Мы не нашли еще своего пути в этой области. Один из используемых нами вариантов достаточно субъективен: если кто-то из наших хранителей считает, что какое-то явление в современном искусстве достаточно интересно и надо его показать, то почти всегда, если только я не бываю категорически против, мы это выставляем. Здесь мы позволяем проявиться вкусам наших хранителей. Другое дело, что эти отдельные выставки должны появляться на фоне более широкой и принципиальной политики по отношению к современному искусству вообще, и тогда они будут менее бросаться в глаза. Когда же ничего другого нет, а видны только вкусы эрмитажных хранителей, это, конечно, может и должно вызывать недовольство критиков.
Но я думаю, что никакая история с Шемякиным нас не остановит. Художники все люди, они капризны. Может быть, в данном случае нам не нужно было делать эту выставку. Может быть... Одно я знаю точно: мы ни в чем перед ним не виноваты. Наше отношение к нему, хороший он художник или плохой, здесь ни при чем. Деловые соглашения должны выполняться. И они были выполнены. Конечно, печальный опыт с шемякинской выставкой мы примем к сведению. Но я думаю, что мы искать пути для выставок и общения Эрмитажа с современным искусством будем и дальше.
— Вся эта интрига вокруг шемякинских выставок есть не что иное как одна из многочисленных историй лоббирования в высших сферах власти сугубо личных интересов. Создается впечатление, что это едва ли не единственно возможная форма существования культуры в наше время в нашей стране.
— Это реальность, в которой мы живем. К сожалению, при общей ситуации без этого вообще ничего не получается. Про нас тоже можно говорить, что Эрмитаж лоббирует собственные интересы у президента, что мы пролезли под покровительство президента. И это многие говорили. Хотя, конечно, я настаиваю на том, что это было нормальным признанием того, что есть для России Эрмитаж. Но, к сожалению, когда нет нормальной схемы гарантированного финансирования, когда нельзя даже понять, какая та одежка, по которой надо протягивать ножки, люди начинают кидаться в разные стороны, и соответственно, те, кто обладает властью, начинают играть в лоббирование, нажимать на те или иные им доступные рычаги. Это явление может существовать рядом с нормальным финансированием культуры, но только тогда оно будет приемлемым.
Михаил Шемякин просит расплатиться за свои подарки России
Статья "Как помочь себе за счет российского госбюджета", опубликованная "Коммерсантом-Daily" 23 мая 1997 года, рассказывала о том, как художник Михаил Шемякин обратился к президенту РФ Ельцину с просьбой о предоставлении кредита под залог коллекции своих произведений. Письмо Шемякина, напоминающее то ли жалобную книгу, то ли донос, преследует цель любыми способами выбить деньги у правительства России. Приводимые художником аргументы столь же амбициозны, сколь абсурдны. Так, например, Шемякин требует, чтобы с ним расплатились за подаренные им Санкт-Петербургу монументы и за навязанные столичным музеям его же персональные выставки. Видимо, г-н Шемякин прибег к методу более опытного Зураба Церетели: "Я вам подарю, но вы мне будете должны".
Кредит скорее всего выделят, и бюджет Министерства культуры облегчится на $1 млн. Письмо же Шемякина довольно скоро разошлось по различным адресам, и многим пришлось отвечать на обвинения, брошенные в их адрес художником. Среди них оказался и Государственный Эрмитаж. Корреспондент Ъ КИРА Ъ-ДОЛИНИНА обратилась к директору Эрмитажа МИХАИЛУ ПИОТРОВСКОМУ с просьбой прокомментировать сложившуюся ситуацию.
— Михаил Борисович, история с кредитом, запрашиваемым у правительства России художником Михаилом Шемякиным под залог его произведений, заставляет нас вспомнить события полуторагодовалой давности — о выставках Шемякина в Москве и Петербурге. Когда в Эрмитаже открылась выставка Шемякина, ходили слухи, что давление на музей оказал тогдашний мэр Анатолий Собчак. Как на самом деле появилась идея этой выставки?
— Шемякин очень хотел этой выставки. Он оказывал на нас довольно активное давление из разных концов мира: отовсюду засылал своих представителей, появлялся сам, все время говоря об этой выставке, как о деле вроде бы решенном. Предполагалась также выставка в Русском музее, но там ее категорически отвергли. Мы пошли ему навстречу, принимая во внимание, что город его любит, но также и вспоминая свою молодость, когда я, например, считал его хорошим художником. Да он и был хорошим художником.
Мы организовали выставку Шемякина в рубрике "Они работали в Эрмитаже". Это показывало, что Эрмитаж делает жест доброй воли по отношению к человеку, который связан с историей музея и города, но не то чтобы Эрмитаж был особенно счастлив принять Шемякина.
Далее выставка была организована нормальным образом — мы договаривались, чтобы на ней был представлен петербургский период и петербургская тематика. Мы вели переговоры с его галерейщиками, от них получали вещи по заранее составленным договорам. То есть все было сделано так, как это и делается в подобных случаях. В Эрмитаже мы организовывали выставку сами, на ней работали наши дизайнеры. Что касается транспортировки, страховки и прочего, о чем идет речь в письме к президенту, это было дело шемякинских галерейщиков, и у нас никаких проблем тут не было. К Эрмитажу никаких финансовых претензий тогда не было. Да и быть не могло. Ни на какие лишние траты мы Шемякина не побуждали, никаких своих обещаний не нарушили.
— Как же тогда Эрмитаж оказался под обвинением?
— Когда мне пришлось отвечать в Министерство культуры, а их в свою очередь запрашивала администрация президента по поводу письма Шемякина к президенту, я был возмущен до крика. Эрмитаж тут поставлен исключительно для красного словца. Очень красиво написать "меня обманули и в Эрмитаже", но дальше никаких подтверждений этому заявлению в письме нет. А Эрмитаж должен оправдываться, посылать копии своих договоров в Министерство культуры, доказывая, что нет, мы не обманывали художника Шемякина. Художника, по отношению к которому мы совершили акт почти благотворительный.
До этого момента все было более или менее нормально. Да, давление было. Но ведь каждый художник в меру своих сил и возможностей давит, каждый хочет сделать свою выставку в Эрмитаже. А вот то, что есть в этом письме — это уже просто возмутительно. Я даже не вдаюсь в подробности того, что там произошло в Манеже. Ведь все мы прекрасно знаем, что когда современный художник делает персональную выставку в музее, то эти художники или их галерейщики, или их спонсоры платят за это. Музеи же платят тогда, когда делают выставку Пикассо или Матисса.
— Сегодня речь идет уже не о жалобе художника Шемякина на тот или иной музей, речь идет о вполне вероятной выплате ему значительного (для бюджета Министерства культуры сумма в $1 млн просто огромная) и, естественно, невозвратного кредита. Вы как директор одного из финансируемых этим самым министерством учреждений будете пытаться влиять на решение правительства по этому вопросу?
— Всякая выдача денег оборачивается тем, что кто-то этих денег не получает. В данном случае, если кредит Шемякину будет дан, то это будут те деньги, которые не попадут нашей отечественной культуре, той, которая живет здесь и задыхается. Мы знаем десятки нуждающихся учреждений. Если даже пройтись по самому первому ряду, это Исторический музей, которому нужно выбираться из сложнейшей финансовой ситуации с ремонтом; это Русский музей, который остановил подготовку к своему 100-летию. В данной ситуации подобный кредит художнику, который к тому же не живет в России (как бы шовинистически это ни звучало), я думаю, был бы неоправдан. Тем более что я не вижу собственно долга государства перед Михаилом Шемякиным.
В то же время я не люблю, когда становится известно, что кому-то дают деньги, кидаться с криком "и нам, и нам". Такая манера принята у нас среди деятелей культуры, но я не хотел бы к ней присоединяться. Поскольку мнения моего спросили, я его высказал официально и передал в Министерство культуры и дальше, в правительство, в дальнейшем развитии событий я не участвую. В конце концов правительство имеет право решать, а то, что это может быть не совсем правильное решение, вопрос другой.
— Не остановит ли история с Шемякиным интерес Эрмитажа к современному искусству?
— Наши отношения с современным искусством в принципе сложные. Мы не нашли еще своего пути в этой области. Один из используемых нами вариантов достаточно субъективен: если кто-то из наших хранителей считает, что какое-то явление в современном искусстве достаточно интересно и надо его показать, то почти всегда, если только я не бываю категорически против, мы это выставляем. Здесь мы позволяем проявиться вкусам наших хранителей. Другое дело, что эти отдельные выставки должны появляться на фоне более широкой и принципиальной политики по отношению к современному искусству вообще, и тогда они будут менее бросаться в глаза. Когда же ничего другого нет, а видны только вкусы эрмитажных хранителей, это, конечно, может и должно вызывать недовольство критиков.
Но я думаю, что никакая история с Шемякиным нас не остановит. Художники все люди, они капризны. Может быть, в данном случае нам не нужно было делать эту выставку. Может быть... Одно я знаю точно: мы ни в чем перед ним не виноваты. Наше отношение к нему, хороший он художник или плохой, здесь ни при чем. Деловые соглашения должны выполняться. И они были выполнены. Конечно, печальный опыт с шемякинской выставкой мы примем к сведению. Но я думаю, что мы искать пути для выставок и общения Эрмитажа с современным искусством будем и дальше.
— Вся эта интрига вокруг шемякинских выставок есть не что иное как одна из многочисленных историй лоббирования в высших сферах власти сугубо личных интересов. Создается впечатление, что это едва ли не единственно возможная форма существования культуры в наше время в нашей стране.
— Это реальность, в которой мы живем. К сожалению, при общей ситуации без этого вообще ничего не получается. Про нас тоже можно говорить, что Эрмитаж лоббирует собственные интересы у президента, что мы пролезли под покровительство президента. И это многие говорили. Хотя, конечно, я настаиваю на том, что это было нормальным признанием того, что есть для России Эрмитаж. Но, к сожалению, когда нет нормальной схемы гарантированного финансирования, когда нельзя даже понять, какая та одежка, по которой надо протягивать ножки, люди начинают кидаться в разные стороны, и соответственно, те, кто обладает властью, начинают играть в лоббирование, нажимать на те или иные им доступные рычаги. Это явление может существовать рядом с нормальным финансированием культуры, но только тогда оно будет приемлемым.