Лобстер, варенье и революция

Михаил Трофименков о фильме «Рыцарь без доспехов»

Замечательного режиссера Жака Фейдера (1885-1948) советское киноведение уважало как автора социальной сатиры "Кренкебиль" (1922), эпикурейской комедии о борьбе за свободу Фландрии "Героическая кермеса" (1935) и председателя Общества советско-французской дружбы. За это ему прощали даже поставленного в Англии "Рыцаря": любой другой режиссер за такое кино автоматически был бы заклеймен как "злобный антисоветчик". Фейдера же за "Рыцаря" даже жалели: "весь фильм отмечен печатью режиссерской небрежности и равнодушия", вызванных тем, что Фейдеру ну очень было противно снимать фильм о похождениях британского агента в революционной России. "Антисоветское" кино вообще мало кому удавалось, а вот Фейдеру удалось. Может быть, потому что снимал он не идеологическую агитку, а, скажем для простоты, вестерн по мотивам еще не написанного "Доктора Живаго", откуда безжалостно изъяты душевность, закаты-восходы и боль за русскую интеллигенцию. Действие мчится в адском темпе. Не успевает завербованный разведкой журналист Питер Фотерджил (Роберт Донат) вжиться в роль конспиратора Уронова, как оказывается в глухой ссылке. Не успевает осатанеть от полярной ночи, как февральская революция дарует ему свободу, а протекция неприятного большевика по имени, конечно же, Элькенштейн (был еще Бернштейн, но на пересылках затерялся) — комиссарскую кожанку. Власти в уезде, куда судьба забросила Питера, меняются с калейдоскопической быстротой, и не успевает он спасти от изнасилования сотней комиссаров княгиню Александру Владимирофф (Марлен Дитрих), как уже белые готовы шлепнуть ее как большевистскую шпионку. Первое время, памятуя о киношной традиции "развесистой клюквы", еще обращаешь внимание на странности и нелепости. Скажем, большевиков в фильме зовут Невский, Томский и Рыков. А вот герои прячутся от ужасов революции на райском пленэре, и княгиня страдает от голода, смотавшийся куда-то Питер приносит ей перекусить чем бог послал: "О, милый! Что это? Лобстер! Варенье! И бренди! Как чудесно!",— восклицает несчастная. Да и начинается фильм с феерического вида Петербурга. Прямо перед Петропавловской крепостью раскинулся Аничков мост — шириной с Марсово поле — украшенный вздыбленным на двух копытах конем: и никакого тебе юноши, коня укрощающего. Но этот вид вызывает не смех, а восхищение режиссерской сообразительностью: вот вам один план — и весь Петербург как на ладони. В конце концов, Фейдер не путеводитель пишет, а кино снимает. И образ гражданской войны — не только русской, но и любой — он создал с таким же трезвым лаконизмом, как и образ Петербурга. Город переходит из рук в руки. Красные, белые, красные, белые. И все неотличимы друг от друга. Все первым делом ставят к стенке очередную партию подозрительных. Лейтмотив фильма — расстрельная команда, деловито снаряжающая пулеметную ленту. Добираются каким-то чудом беглецы до пограничного города, где вот она — свободная, сытая, цивилизованная Европа, но и там те же пулеметчики, та же деловитость смерти. Да и образ-формулу революции, если вдуматься, Фейдер создал отнюдь не наивный, а гротескный и емкий. Просыпается как-то раз княгиня в своем имении. Жмет на кнопку звонка, а горничная не отвечает. Выглядывает неглиже на кухню, а кухарки и след простыл. Выбегает в сад — и видит лишь спину убегающей служанки. Одна-одинешенька, бедная, а из-за гребня пасторального холма уже надвигается толпа в кожанках, шинелях и зипунах.

Чтобы соединить этот повторяющийся образ-формулу гражданской войны с безбашенным эпизодом, в котором Питер бежит за уносящим княгиню поездом, вскакивает на него и перебирается от вагона к вагону навстречу тянущей руки Александре, надо быть выдающимся режиссером.

"Рыцарь без доспехов" (Knight Without Armour, 1937)

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...