В Брюсселе открылась выставка к столетию Дельво
В Музее искусства и истории в Брюсселе открылась огромная выставка, посвященная юбилею Поля Дельво. Дельво не был одним из китов авангарда или автором какого-либо революционного изобретения, претендующего на то, чтобы перевернуть мир. Попутчик сюрреализма, самого ортодоксального направления в двадцатом веке, он держался в стороне даже от сюрреалистических выступлений, хотя Арагон и Бретон усиленно старались включить Дельво в свое движение. По сравнению с работами Дельво живопись Рене Магритта кажется невероятно авангардной. Тем не менее картины Поля Дельво украшают все крупные музеи современного искусства, без упоминания его имени не обходится ни одна серьезная монография по ХХ веку.
Искусство Поля Дельво строится на постоянной повторяемости. Зная одну-две его картины, очень легко представить себе все его творчество.
В разреженном пространстве утренних или вечерних сумерек бродят одетые и обнаженные красавицы, сбежавшие из борделей Belle Epoque. На заднем плане обычно изображены или железнодорожная станция со старомодными поездами и вагончиками, или античные руины, напоминающие театральный задник. Время от времени среди полногрудых дам появляются невыразительные мужчины в серых бесформенных сюртуках. Или печальные юноши, истощенные онанизмом. Во всех творениях господствует настроение меланхоличной мистики, характерное для изображения сновидений.
Обычно человек, считающий, что он обладает хорошим вкусом, от произведений Поля Дельво отворачивается. Действительно, мутная мистика, эманирующая от его полотен, разошлась по всему белому свету и стала совершенно невыносимой в произведениях бесконечных эпигонов сюрреализма, заполняющих сегодня все коммерческие галереи мира.
У нас можно обнаружить подобного рода живопись в любой лавочке, занимающейся продажей произведений современного искусства. Еще совсем недавно, благодаря социалистическому строю, эти произведения обладали ореолом мученичества и демонстрировались на квартирных выставках. Теперь они продаются едва ли не на улицах.
Дельво необычайно близок по духу к "сюрреализму на каждый день", обильно представленному в Петербурге творчеством членов группы "Остров".
Несмотря на то, что подобные аналогии сильно компрометируют мистическую избранность, на которую претендует творчество Дельво, его картины висят и в Музее современного искусства в Нью-Йорке, и в Галерее Тейт. Хотя очевидно, что его искусство плохо совместимо со вкусами директоров этих музеев во все периоды их существования.
У Дельво множество поклонников, за его произведения платят большие деньги на мировых аукционах. Дельво — факт художественной жизни нашего столетия, и с ним приходится считаться.
Существует другая точка зрения на творчество Поля Дельво. Его искусство провозглашается единственным наследником старых мастеров. Использование мифологических сюжетов, сохранение пространственных и композиционных построений, открыто апеллирующих к произведениям прошлого, тщательность живописной фактуры делают Дельво художником, подчеркнуто настаивающим на своей ортодоксальности.
В свете того, что в конце века разгорелась полемика между сторонниками традиционной живописной изобразительности и апологетами понимания искусства как концепта, живопись Дельво может служить доказательством жизнеспособности или, напротив, омертвелости этой пресловутой изобразительности.
Зелено-синие полотна Дельво убедительно доказывают, что классический язык европейской изобразительности мертв.
Многие пишущие о Дельво помещают его произведения в один ряд со схожими композициями Боттичелли, Тициана, Энгра, Мане и других классиков. В большей степени, чем эти шедевры, пресловутый мистицизм Дельво напоминает творения венецианцев конца XV века — Джованни Беллини и Витторе Карпаччо.
В своих откровениях бельгиец пытается достичь схожей загадочной отчужденности, когда каждая деталь кажется необъяснимой и одновременно преисполненной высшего смысла, как, например, в знаменитой картине Джованни Беллини "Озерная мадонна". Тем не менее, когда выстраивается ряд от Беллини до Дельво, по сравнению с венецианцами его видения и озарения кажутся муляжами.
Сам Дельво, так же как и его соотечественник Рене Магритт, уподоблял свои творения акту, открытому во внутренний мир художника. За окном Дельво, в отличие от все тех же венецианцев, видна не новая сверхъестественная действительность, а витрина лавки старьевщика, с товаром не столь древним, сколь лежалым, — и пресловутые героини Дельво обладают экспрессией и обаянием облупленных фарфоровых кукол, способных вызвать умиление, но не более глубокие и сильные эмоции.
Особой вины Дельво здесь нет. Его живопись свидетельствует, что определенный код изобразительного языка может служить только для своего времени.
Искусство Дельво даже не остров мертвых, а какой-то полуостров полумертвых, — отнюдь не потому, что он обладает меньшим талантом, чем Витторе Карпаччо, художник тщательный, но не гениальный. А потому, что ХХ век убедительно доказал: реанимированием никакое искусство спасти невозможно.
Лучше всего работы Дельво смотрятся в интерьерах, где они играют роль сюрреалистических росписей-обоев, как, например, в знаменитом доме Жильбера Перрье. Дом, расписанный художником по заказу Перрье, теперь превратился в национальное достояние Бельгии.
Мистические откровения Дельво лучше всего выглядят, когда они используются в качестве мотивов для обивочной ткани или облицовки ванных комнат. Увы, участь старой изобразительности в конце ХХ века, похоже, предопределена — служить лишь декоративно-прикладным целям.
АРКАДИЙ Ъ-ИППОЛИТОВ