В субботу в Беслане завершились траурные мероприятия, приуроченные к 7 годовщине захвата первой школы. Как и в прошлом году, обошлось без присутствия крупных федеральных чиновников. Но потерпевшим, кажется, они уже и не нужны.
За год изменилось многое. Школьный спортзал, где три дня террористы удерживали более 1100 заложников, обнесли высокими сваями, поверх которых постелили огромный навес, с просветом посередине. Подсобные здания и большая часть школы полностью разрушены. О том, что они когда-то здесь были, уже не напоминает ничего – разровненная площадка, засыпанная гравием. По проекту, согласованному с пострадавшими, на этом месте планируется строительство мемориального комплекса, главной частью которого должен стать как раз обнесенный частоколом спортивный зал. Та часть школы, которую было решено сохранить, тоже стала неузнаваемой – огромные дыры от разрывов танковых снарядов аккуратно заделаны новеньким кирпичом и если бы не полностью выбитые оконные рамы, трудно было бы вообще понять, что семь лет назад здесь шел сильный бой. За несколько дней до траурных мероприятий, лидер «Матерей Беслана» Сусанна Дудиева сказала, что те места, где были дыры, скорее всего, будут каким-то образом отмечены, но пока не решено, как это сделают.
1 сентября еще до назначенного начала траурной церемонии, во дворе разрушенной первой школы стали собираться люди. Они выстраивались в колонны вдоль огороженного участка двора, правда, в спортзал никто не заходил, за исключением нескольких родственников погибших. Ровно в 9.15, когда семь лет назад, террористы ворвались в школу и стали загонять детей и взрослых в спортзал, люди с цветами, наконец, двинулись. Возглавляли шествие глава Северной Осетии Таймураз Мамсуров и прибывший на открытие нового тоннеля министр транспорта России Игорь Левитин. Они возложили цветы к огромному православному кресту, стоящему в центре спортзала и ушли. Господин Левитин, как выяснилось, очень спешил – в тот день его ждали в Кабардино-Балкарии, а после этого — на северном портале Рокского тоннеля Транскама, где в праздничной обстановке отмечали сбойку нового тоннеля.
Те, кто остался, никуда не спешили. За семь лет, прошедших с захвата заложников, многие из приезжих познакомились с пострадавшими и теперь подходили к ним, обнимали и по осетинской традиции выражали им соболезнование. То и дело слышалось «Рухшаг уад», что в переводе значит «Пусть его имя будет светлым». Журналистов федеральных каналов почти не было – как и в прошлом году. Но если раньше это вызывало у бесланцев небольшое раздражение, то на этот раз оно сменилось полным безразличием. «Сегодня же праздник у всех нормальных людей, зачем им о плохом вспоминать?» — послышалось в негромком разговоре двух одетых в черное женщин. «Дай бог, чтобы никогда не вспомнили и на нашем месте не оказались», — вторила ей другая.
3 сентября, в день штурма, у первой школы собралось гораздо больше людей, чем двумя днями раньше. «Мы не ожидали, что в этом году будет столько, рассчитывали на гораздо меньше, все-таки, семь лет уже прошло», — не скрывая удивления, сказал мне знакомый сотрудник ФСБ. Пришедших помянуть погибших, было, действительно, очень много. Только за час мимо меня прошло не меньше полутора тысяч человек, примерно столько же ожидали своей очереди. Пол спортзала был завален живыми гвоздиками, а вдоль стен горели церковные свечи. Ровно в 13.05, когда семь лет назад произошел первый взрыв, была объявлена минута молчания, а после этого в небо взлетели 334 белых воздушных шара. В эту минуту в спортзале послышались рыдания. Матери погибших детей подошли к проему в стене и наблюдали оттуда за улетающими шарами, прижимая руки к лицу и пытаясь сдержать рыдания. Несколько из совсем маленьких детей, которых привели родители, с удивлением смотрели на плачущих женщин. «Мама, почему они плачут, им шариков жалко?», — спросил мальчик лет шести. В ответ, мать прижала его к себе, другой рукой пытаясь вытереть слезы.
Через полчаса на мемориале «Город ангелов» под звук метронома зачитали имена всех погибших и умерших от ран, полученных во время штурма. Как обычно, люди и представители власти стояли по разные стороны монумента «Древо скорби», и если раньше хоть кому-то было интересно, есть ли среди них крупные федеральные чиновники, то в субботу это никого не волновало. Все и так понимали, что нет.
Активистка бесланских матерей Анета Гадиева сказала журналистам, что их организация больше не собирается писать обращения ни к президенту, ни к кому бы то ни было еще из российской власти. «Каждый год по несколько раз мы пишем одно и то же – а реакции никакой нет». По ее словам, «Матери Беслана» собираются ждать до конца года реакции Дмитрия Медведева на переданное ему обращение (1 июля две активистки организации встретились с российским президентом. – «Ъ»), а после сделают соответствующие выводы. «Он сказал, что изучит дело и рассмотрит возможность, как его реанимировать, но до сих следственная группа не получила на этот счет никаких указаний», — заявила Анета. Теперь, по ее словам, они будут обращаться не к чиновникам, а к народу. «Мы все больше убеждаемся, что ни мы, ни наши дети в этой стране не представляют никакой ценности и уверены, что если бы такое преступление было совершено с детьми высокопоставленных чиновников, расследование было бы качественно другим», — сказала она. Говоря о жалобе в Страсбургкий суд по правам человека, Анета Гадиева сказала, что понимает политизированность этого учреждения. «Конечно, вердикт будет зависеть от отношения Европы к России на момент рассмотрения жалобы, но мы просто не знаем, куда еще обращаться, когда нас игнорируют буквально все, а наши ежегодные обращения стали обыденными и для людей, и для власти, и для журналистов», — заявила она.