Банковская диктатура

На прошлой неделе ЕЦБ потребовал от Италии выполнения взятых на себя обязательств по сокращению бюджетного дефицита и вообще предложил упразднить должности министров финансов в странах еврозоны. Обозреватель "Власти" Сергей Минаев считает это свидетельством того, что современным миром правят центральные банкиры.

В начале прошлой недели на мировом финансовом рынке распространились слухи, что нынешний глава ЕЦБ Жан-Клод Трише оказывает давление на Италию. Мол, он дает понять правительству и парламенту этой страны, что, если они не сократят бюджетный дефицит так сильно, как обещали в августе, ЕЦБ просто перестанет покупать итальянские облигации, а именно за счет этой операции, проводимой сейчас в очень значительных масштабах, итальянская бюджетная система еще хоть как-то функционирует.

Тем временем Жан-Клод Трише на пресс-конференции 5 сентября выступил с радикальным предложением вообще упразднить должности министров финансов в странах еврозоны и вместо этого ввести некоего единого министра финансов, который будет проводить бюджетную политику в каждой отдельно взятой стране. При этом явно предполагалось, что, коль скоро такая идея возникла у главы ЕЦБ, то единый министр финансов еврозоны будет проводить свою бюджетную политику под его контролем.

Со своей стороны нынешний глава итальянского ЦБ Марио Драги, который скоро сменит Трише на посту главы ЕЦБ, выступал на той же пресс-конференции за то, чтобы обязать все страны еврозоны проводить совершенно одинаковую бюджетную политику, не исключено, что эта политика будет заключаться в том, что государственный бюджет должен быть в обязательном порядке бездефицитным.

Слухи о давлении Трише на Италию, а также решительные выступления нынешнего и будущего глав ЕЦБ относительно бюджетной политики игроки на мировом финансовом рынке восприняли как свидетельство того, что дела в странах еврозоны совсем уж плохи, раз суверенные правительства и парламенты уже не способны самостоятельно принимать решения. В результате в начале прошлой недели на фондовых рынках европейских стран началась паническая распродажа акций.

Здесь уместно вспомнить, что в мае 2007 года Трише призвал Великобританию отказаться от фунта и принять евро. Он заявил, что, пока британцы не вступили в зону евро, европейский рынок не может нормально функционировать, поскольку не является единым: "Проведите мысленный эксперимент: представьте себе, что вы находитесь в США, а там в Массачусетсе, в Калифорнии, во Флориде и на Аляске ходят разные валюты. Можно ли это назвать единым рынком Соединенных Штатов Америки?"

А за некоторое время до этого, в середине 2000-х, сотрудники Калифорнийского университета в Беркли Барри Айхенгрин и Рауль Расо-Гарсия уже провели мысленный эксперимент, только касался он дальнейшей судьбы евро. "Представим себе, что государственный долг Италии выходит из-под контроля, ставя под сомнение желание и способность итальянского правительства выполнить свои обязательства,— писали они в британском академическом журнале Economic Policy.— В результате все начинают срочно избавляться от итальянских облигаций, это приводит к росту процентных ставок, который усугубляет кризис. Угроза дефолта распространяется на все европейские финансовые рынки... ЕЦБ стоит перед трудным выбором. С одной стороны, он может самоустраниться и дать кризису развиваться. Так он преподаст провинившемуся итальянскому правительству урок, и остальные европейские страны будут проводить более разумную финансовую политику. С другой стороны, он может попытаться предотвратить полномасштабный кризис и банкротство крупнейших банков. Тогда ЕЦБ должен будет предоставить достаточное количество евро страдающим от нехватки денег европейским финансовым рынкам, пусть в результате евро и станет символом высокой инфляции".

Что бы ни выбрал ЕЦБ, отмечают авторы эксперимента, этот выбор никому не понравится. Если для спасения рынка будут напечатаны деньги, Европейский центробанк обвинят в стимулировании инфляции и поощрении бюджетной безответственности. Если он самоустранится, его обвинят в нежелании выполнять свою главную функцию — обеспечивать стабильность европейской финансовой и платежной системы. В любом случае европейцы задумаются о том, зачем они отдали право принимать такие важные решения анонимным технократам, политически никому не подотчетным. "Когда дело дойдет до европейского финансового кризиса, европейцы неизбежно спросят себя: а может, было бы лучше, если бы за национальную денежную политику отвечали люди, непосредственно подотчетные национальной политической системе. Иными словами, не лучше ли иметь национальные валюты и центробанки, чем евро и ЕЦБ?" — считают Айхенгрин и Расо-Гарсия.

Сейчас мысленный эксперимент превратился в реальный. И, по выражению американских ученых, "анонимные технократы, политически никому не подотчетные" из ЕЦБ ставят Италию перед выбором: либо вы будете выполнять наши бюджетные требования, либо мы перестанем давать вам напечатанные нами деньги.

Надо заметить, что центральные банки первоначально создавались вовсе не для того, чтобы от кого-то чего-то требовать. Например, Банк Англии был создан в 1694 году только для того, чтобы финансировать выплату жалования солдатам, сражавшимся на полях континентальной Европы с войсками французского короля Людовика XIV. Золота в казне катастрофически не хватало, жалование выплачивалось крайне нерегулярно, и английские власти всерьез опасались, что скоро платить будет вообще нечем. Они воспользовались опытом Голландии, которая была союзником Англии в войне против Франции: там уже несколько лет существовал Национальный банк, который работал в тесном сотрудничестве с голландским правительством и гарантировал его кредиты. Банк Англии был создан как частное акционерное общество шотландским банкиром Уильямом Паттерсоном по инициативе министерства финансов, он вел обычную банковскую деятельность, привлекая деньги вкладчиков и выступая гарантом по правительственным военным займам. Деньги на войну у английского короля Вильгельма наконец появились.

Разумеется, новый банк тут же стал участником политического процесса. Как писал Уинстон Черчилль, "английские землевладельцы — класс, который в основном финансировал военные действия посредством земельного налога,— возмущались тем, что финансовыми плодами военных побед пользуются далеко не они. Создание Банка Англии только усилило возмущение и подозрительность этого класса. Они предвидели растущую политическую конкуренцию со стороны торгового класса, ныне значительного усиленного этим солидным кредитным учреждением. Банк Англии был созданием партии вигов. Он обеспечивал размещение правительственных займов и получал всю прибыль от войны. Это была замечательная финансовая платформа. На почве возмущения в 1697 году правительство вигов было вынуждено уйти в отставку, и Роберт Харли, восходящая звезда партии тори, выдвинул идею создать Банку Англии вигов конкурента в лице Земельного банка тори".

Но, разумеется, руководителям Банка Англии и в голову не приходило потребовать у короля и парламента сократить военные бюджетные расходы под угрозой уменьшения кредитования или вообще отказа от него. В конце концов, это было частное деловое предприятие, не имевшее полномочий заменять своими указаниями межпартийную борьбу или определять королевскую внешнюю политику. Король был бы очень удивлен, если бы банкиры под лозунгом сохранения финансовой стабильности в стране стали бы указывать ему с кем и когда воевать, это как если бы какие-нибудь производители английского сукна или пива стали бы диктовать королю и парламенту бюджетную и военную политику в интересах сохранения внутренней и внешней торговой стабильности.

Но сейчас уже не конец XVII века. ЕЦБ, американская ФРС или тот же Банк Англии (национализированный лейбористами после Второй мировой войны) не воспринимаются как частные предприятия, озабоченные исключительно интересами прибыльности. Они считаются госпредприятиями, на которые возложена задача не только поддерживать стабильность денежной системы и противодействовать инфляции, но и бороться с безработицей и даже деловым спадом.

В этих условиях их руководство может счесть себя более важными фигурами, чем избранные гражданами президенты, премьеры или парламентарии. Мировые рынки в конце июля нынешнего года, конечно, внимательно следили за бесконечными препирательствами демократической президентской администрации США и конгрессменов-республиканцев о расширении верхнего предела государственного долга и путях сокращения бюджетного дефицита (демократы предлагали сократить его за счет повышения налогов, республиканцы — за счет сокращения бюджетных расходов). Но с гораздо большим вниманием они отнеслись к выступлению беспартийного главы ФРС Бена Бернанке, последовавшему за этим с трудом достигнутым бюджетным соглашением. Тот дал понять, что ФРС продолжит нынешнюю политику покупки в огромных масштабах за свеженапечатанные доллары долговых обязательств, которые выпускаются для покрытия бюджетного дефицита. А ведь теоретически он мог бы сказать, что бюджетными планами властей недоволен, дефицит сокращен недостаточно, печатать деньги в таких масштабах — значит разгонять инфляцию, и это дело надо прекратить. Вот тогда бы произошел настоящий обвал мирового рынка.

Таким образом, в мире сложилась парадоксальная ситуация. Центральных банкиров граждане не избирают, в отличие от представителей законодательной и исполнительной власти, но решения этих банкиров для граждан значительно важнее. Что делать, если сейчас функционирование системы государственных финансов ведущих индустриальных стран зависит исключительно от напечатанных центральными банкирами денег и от представления этих банкиров о том, сколько денег надо напечатать и что в обмен на них от избранных народом властей потребовать? Банк Англии во времена войн с Людовиком XIV тоже давал правительству взаймы деньги, но это были золотые деньги, которые банку нужно было для начала откуда-то взять, так что ему было не до политических требований к своему должнику. Нынешние бумажные деньги берутся из печатного станка в любом определенном центробанками количестве. И не правительства нужны центробанкам, а центробанки — правительствам.

В СССР Госбанк не мог ничего требовать у правительства и ЦК хотя бы потому, что он был им совершенно не нужен. Его задача заключалась исключительно в том, чтобы создавать иллюзию денежного обращения в стране централизованного распределения ресурсов. Товарищ Сталин был бы потрясен, потребуй у него Госбанк отказаться от начала, скажем, финской войны под предлогом нехватки денежных средств. Так же был бы потрясен и товарищ Брежнев, выдвини Госбанк требование не начинать войну в Афганистане или не проводить Олимпийские игры. В современной России в начале 1990-х годов существовала система, напоминающая нынешнюю американскую и европейскую: ЦБ кредитовал огромный бюджетный дефицит за счет печатного станка. Но печатал он рубли, а нужны были доллары, которые давал МВФ — поэтому бюджетные требования к властям выдвигал не ЦБ, а фонд. Сейчас в России правительство и парламент в бюджетных вопросах действуют явно не по указке ЦБ: страна живет на деньги, получаемые не от ЦБ, а от мирового нефтяного рынка, а он никаких политических требований никогда не выдвигает.