Лиза Голикова о Феде и Варе

— Мама, а давай все делать понарошку...

Федя предложил это настолько вдруг, что у меня не нашлось аргументов для того, чтобы ответить ему отказом.

— Все сразу станет похоже на игру. С чего начнем? — Федя был настроен вполне решительно, хотя мне казалось, что логичнее было спросить, чем мы закончим.

— Мама, не ной. Мы тебя научим.

— Понарошку?

— Это будет настоящая нарошка. Самая что ни на есть.

Пришлось соглашаться.

Начать решили с обеда. А как это — обед понарошку?

Федя и Варя взялись готовить суп. Варе эта игра была выгодна: она не любит есть по-настоящему. Девочка быстро наедается, ей не терпится выйти из-за стола и убежать скорее играть, болтать, смеяться и плакать. Поэтому обед понарошку был для нее лучше настоящего. Для супа был использован песок и трава — все эти ингредиенты нашлись в парке.

— Суп-пюре из глиняных волокон, приправленный соусом из сочных лопухов,— Федя демонстративно передал мне формочку, сделав акцент на каждом использованном слове.

— Ну что, все сыты?

Со следующими понарошку выходило также просто. Дети понарошку заправили машину, а Федя на полном серьезе заявил, что в этом есть свои преимущества — не надо платить денег за заправку. Опять же понарошку мы съели мороженое, долетели на самолете до детской площадки, где катались на качелях и горках. Понарошку взяли собаку на поводок и выгуляли ее вместе с котом. Собака и кот, понятно, не ссорились: ведь они тоже были понарошку.

Варя понарошку решила прокатиться с горки, поскольку ей вдруг захотелось, чтобы была зима. Разбежавшись что было сил, она споткнулась. Пришлось заплакать. Совсем не понарошку. Правда, Варя согласилась помазать разбитую коленку воображаемой зеленкой. Зато мне не пришлось на нее дуть: оказалось, что зеленка — это совсем не больно.

После разбитой коленки дети начали понимать, что не все удается понарошку. Игра — это просто способ преодолеть страх, но в какой-то момент страх становится настоящим. Мне не всегда хватает храбрости перестать считать настоящее игрой. Понарошку — удобнее. Особенно плакать.

Был полдень, и мы, как всегда в выходные, выбрались в город. Планировали, вообще-то, бездельничать: сходить в музей песчаных скульптур, разрисовать мелками тротуарную плитку на Рождественском бульваре, покататься на роликах, пускать мыльные пузыри, надувая с размаху — обеими руками. Ну и, дождавшись сумерек и выпив где-нибудь щекотной газировки, вернуться домой.

Я пыталась убедить детей, что мы можем все это осуществить понарошку. Ведь песчаные скульптуры — совсем не настоящие: они из песка, почти как суп.

Федя с недоверием выслушивал мои аргументы. Я видела, что он не считает их убедительными. Моя убедительность оказалась еще более зыбкой, чем конструкции из песка.

— Это вовсе не понарошку. То есть нет: понарошку для нас, а для тех, кто это строил — вряд ли,— Федя сказал это, посмотрев короткометражный фильм, который показывали на входе в музей. Фильм был убедительным: скульптура из песка, используемого в качестве игровой субстанции, игрой не являлась.

Дети старались соблюсти границу между игрой и реальностью. Оказалось, что понарошку — очень коварное слово. Это — непросто. В этот день роль игрушек для детей должны были играть слова. Наборы слов — как кубики или формочки для песчаных конструкций. Но действия оказались необходимы. И вопреки теории игры — самые что ни на есть продуктивные.

— Мам, я хочу есть. Я голодная. Давай обедать? Только по-настоящему,— Варя первая не выдержала договоренностей.

Феде вовсе не хотелось так быстро отказываться от придуманных правил. Он хотел удостовериться и доказать, что жить понарошку — весело и можно. Федя понарошку вел машину, дважды врезался — в столб и в дерево. Он хохотал. Для него понарошку еще не перестало быть по-настоящему.

— Мам, давай заберемся на крышу? Мы встретим Карлсона, наедимся варенья и увидим привидения.

Оставалось только найти чердак. В том месте, где мы раскрашивали свежевыложенную тротуарную плитку, были прекрасные чердаки и крыши. Их хорошо видно, если усесться на Рождественском бульваре, не дойдя метров тридцать до Сретенки. Оттуда поблескивают крыши Цветного бульвара и Колобовских переулков.

— Прохожие очень похожи на приведения,— решил Федя.— Ну, понарошку. Пускай?

"Пускай" — не менее коварное слово, чем понарошку. "Пускай" — это "пусть", но понарошку. Поэтому сегодня:

— Пускай.

Крыши постепенно окрашивались сумерками. Еще стремительнее, чем заканчивались наши мелки.

— А ночь сегодня — тоже понарошку? — Федя спросил почему-то шепотом.

— Как ты хочешь?

— Я по-настоящему хочу спать. У меня не получается хотеть понарошку,— Варя, кажется, совсем разочаровалась в игре в понарошку.

— Если честно, то у меня никогда не получается понарошку спать,— со стороны Феди это было настоящим признанием.

— И у меня,— мне тоже захотелось сказать что-то настоящее.— У меня не получается жить понарошку.

Вдруг Варя пообещала:

— Мы научимся. Нам всем это очень надо: тогда суп будет сытным, а мелки перестанут заканчиваться.

Мы уехали домой, так и не встретив Карлсона.