Кандидат в президенты Абхазии СЕРГЕЙ ШАМБА объяснил спецкору “Ъ” ОЛЬГЕ АЛЛЕНОВОЙ, кто будет за него голосовать и почему.
— Как вы считаете, возможен второй тур выборов?
— С нашей точки зрения, есть большая вероятность, что мы выиграем в первом туре.
— А, если будет второй тур, вы объединитесь с кем-то из кандидатов?
— Если будет второй тур, они сами к нам присоединятся.
— В вашем штабе и штабе кандидата Хаджимбы уже сегодня говорят о возможных фальсификациях. Но, насколько мне известно, избирательное законодательство так изменилось, что сейчас возможность фальсификаций минимальна.
— Несмотря на многие меры, которые были приняты, я имею в виду наблюдателей на всех участках, прозрачные урны, штамп в паспорте у проголосовавшего — существуют бреши в законодательстве. Есть большое количество "двойников", зарегистрированных в разных местах, людей — с одними паспортными данными и непонятно где находящимися.
Поэтому мы и предлагали ограничить количество избирателей по дополнительным спискам до 2%.
— Но это нарушило бы конституционные права тех, кто не попал в основные списки, при этом имея право голосовать...
— Мы считаем, что в дополнительных списках никак не могло быть более 2%.
— В одном из интервью вы недавно сказали, что, если у вас отнимут победу, ваши сторонники способны оказать сопротивление. То есть вы готовы повторить 2004 год?
— Я не сказал, что мы возьмем в руки оружие. Сопротивление — это не только оружие. Есть разные формы сопротивления. Вон — в Египте вышли на площадь и добились свержения Мубарака.
— Ваш штаб критикует кандидата Анкваба по ряду вопросов, в частности за его прошлое, которое опять стало темой номер один в предвыборной борьбе. Но вы работали с ним в одном правительстве несколько лет. Почему вы ему не говорили раньше, что он предатель? Почему ходили с ним на заседания Совбеза и на другие мероприятия, посвященные безопасности государства?
— А я говорил, что Анкваб предал родину?
— Но вы все время говорите, что вопросы есть.
— А вопросов разве нет?
— Но эти вопросы именно сейчас звучат, накануне выборов.
— Слушайте, у вас странная логика. Я говорю, вопросы есть в обществе, это же очевидно. Если их нет — тогда простите, я вас ввел в заблуждение. Почему сейчас — потому что сейчас страна выбирает президента. И хочет знать все детали его биографии.
Эти вопросы возникали сразу после войны. Когда было уголовное дело возбуждено, когда Анкваб вынужден был уехать из Абхазии, десять лет его здесь не было, когда был опубликован приказ Шеварднадзе о назначении его членом госсовета Грузии. Сейчас — Китовани. Была и статья Ардзинбы, который разъяснял, почему Анкваб не может приехать в Абхазию. Это же не сегодня возник вопрос. И не я это говорю. Да, я с ним работал. Но я ему не подчинялся. Я был министром иностранных дел и непосредственно подчинялся президенту. И когда был премьер-министром — тоже. А даже если бы подчинялся — я его предателем не называл. Это он пусть объясняет людям, почему у них вопросы. А то почему-то умело переводят стрелки на меня.
— Просто появились слухи, что эта статья была написана с подачи вашего штаба…
— А кто эти слухи распространяет? Это же понятно, что это организованная кампания. Это не мой стиль вообще.
— А кто это организовал?
— Я не знаю. Я даже не знал, где Китовани находится. В Москве или под Москвой, как это сейчас выясняется. Кто-то снял и показал. Для чего? Вот и думайте — у кого такие возможности.
И я уже объяснял, что инициатива по поводу показа этого фильма по телевидению возникла спонтанно. Ко мне в штаб пришли люди и сказали: "Группа людей, воевавших, пошла на телевидение с требованием это показать. Они сейчас там натворят". Я послал людей, чтобы они их оттуда забрали. Чтобы не было эксцессов, чтобы это не выглядело как захват телевидения. Их вернули. Тогда они, их сторонники и многие другие воевавшие, в том числе из моего штаба, потому что все перед моим штабом происходило, и начали бурно это обсуждать. Чтобы их успокоить, я им сказал: не надо никакого телевидения. Соберитесь где-то, сядьте и спокойно посмотрите, обсудите. Но пригласите и из других штабов тоже, чтобы это не выглядело, что вы одни тут. Пускай там будут сторонники всех кандидатов. Они это и сделали. Пришли в филармонию, хотели зайти внутрь, чтобы им открыли помещение. Все ветераны войны, Герои Абхазии, орденоносцы. Дали команду, их не пустили в зал. Вот, что позорно. В обычной своей комсомольской манере поступили — не дать, не пустить. Тогда люди стали в парке смотреть. Естественно, количество их увеличилось. Пока эта кутерьма шла, люди стали подъезжать. Вот, что они сделали. Самую большую глупость. А потом все это решили переадресовать.
— Это представители вашего штаба предложили Анквабу пойти в святилище и поклясться, что он не предавал родину?
— Опять представители нашего штаба! Никакого отношения мы к этому не имеем. Почему если против Анкваба, то сразу мы?
— Но было ведь даже заявление вашего штаба о том, что такое обращение по поводу святилища к Анквабу было…
— Было обращение такое ко всем. Оно поступило от жрецов этих святилищ. В Абхазии очень чтут святилища. Если абхазцу скажут, что нужно пойти поклясться, он никогда не пойдет, не будучи уверенным в том, о чем клянется. Эти жрецы говорят, что люди волнуются, у них много вопросов, и поэтому жрецы обратились ко всем кандидатам, чтобы они пришли и поклялись.
— И вы, европейский человек, в XXI веке, готовы были перед выборами пойти и поклясться?
— Да, я бы пошел. Когда у нас началась война, наш президент Ардзинба с группой людей пошли в святилище, и после этого была освобождена Гагра, и начался перелом в войне.
— Что известно вам о пропаже тех 340 млн, нехватку которых обнаружила Счетная палата?
— Мне ничего не известно. Единственное, что я могу вам сказать, все эти объекты велись до меня. Там нет ни одного объекта, который в мою бытность осуществлялся.
Это объекты, предусмотренные в комплексном плане, который реализовывался на российские деньги: дороги, крыши, фасады, коммуникации, социалка, объекты культуры, образования.
— В своей предвыборной кампании вы уделяете много внимания молодежи, это ваш ключевой тезис: старики должны уйти, молодежь их сменить. Старшее поколение этим напугано…
— Я так и сделаю. Я прекрасно понимал, что всех чиновников от себя оттолкну вместе с их родственниками, соседями и друзьями. Я сознательно это сделал. Я привожу молодое поколение. Я не сказал, что это будут юнцы, но это будет смена поколения, молодые грамотные люди.
— А они есть в таком количестве? Где вы возьмете столько управленцев?
— Есть. У нас молодежь продвинутая. И уж точно лучше, чем те, кто сейчас сидит в кабинетах.
— То есть те, кому за 40, за вас голосовать не будут.
— Нет, почему? Как раз эта категория и будет за меня голосовать. Я ведь говорю о молодом поколении политиков. Я сказал, что, уходя через пять лет, хочу, чтобы молодые стали опытными политиками, теми, кому мы смело можем передать государство. Кого-то пока сделаем заместителями, кого-то — начальниками отделов. На первых ролях везде будут 40-летние.
— Не ошибка ли это, учитывая, что в Абхазии старшее поколение в основном выбирает и ходит на выборы?
— Я же говорю все время: мы собираемся поломать все стереотипы.