Россия установила дипломатические отношения с Южным Суданом, сообщили в МИДе. Алексей Корнеев обсудил дальнейшие перспективы взаимоотношений двух стран со спецпредставителем президента России по сотрудничеству со странами Африки Михаилом Маргеловым.
— А почему все же так поздно? Месяц задержка — в июле еще ООН признал Южный Судан.
— На самом деле, это не задержка. Это просто так долго длится бюрократическая процедура. 9 июля, когда была провозглашена независимость Южного Судана, я был в Джубе, передавал послание президента Медведева президенту Южного Судана Сальваторе Маярдиту, и в этот же день я познакомил нашего посла в Уганде господина Шишкина с министром иностранных дел Южного Судана Денг Алор Куолом. И собственно, в соответствии с Венской конвенцией о дипломатических отношениях, мы запустили процедуру становления дипотношений. Объявить о признании — это одно, а обменяться соответствующими документами — это другое. Так что мы на самом деле ничего не затягивали, мы просто рапортовали сейчас о завершении формальных процедур в соответствии с Венской конвенцией.
— То есть теперь в Южном Судане появится российское посольство, или оно уже есть?
— Чтобы оно появилось, его для начала надо построить. Делать это все придется с чистого листа. Пока наш посол в Уганде одновременно совмещает обязанности и посла в Уганде и посла в Южном Судане. Но у нас есть план по строительству посольства в Южном Судане, чтобы содержать постоянный штаб дипломатических работников. Интерес российского бизнеса к Южному Судану чрезвычайно высок, и поэтому у посольства будет, чем заниматься.
— Некоторые аналитики называют Южный Судан бомбой замедленного действия, некоторые — лакомым кусочком для инвесторов: все-таки 5,5 млрд баррелей нефти. Но это, по-моему, по всему Судану?
— Основная нефть сосредоточена как раз в Южном Судане. В Северном Судане тоже есть нефть, но ее меньше. По крайней мере, что касается подтвержденных нефтяных ресурсов. Но в Северном Судане есть и уран, и практически вся таблица Менделеева, и много чего еще.
— Но трубопровод-то идет, по-моему, по Северному Судану.
— Трубопровод идет, совершенно верно, по Северному Судану, но Южный Судан активно обсуждает уже вопросы строительства трубопроводов своих, которые бы контролировали только они. В частности, кенийский порт Момбаса. И понятно, что инвесторов, которые захотят вложить деньги в такие трубопроводы, будет предостаточно. Что же касается политической ситуации, я согласен, она пока достаточно непредсказуемая, хотя отделение юга от севера прошло значительно более мирно, чем предсказывали некоторые эксперты. Сейчас наверное главная проблема — это как сделать так, чтобы у доминирующего в Южном Судане племени динка не возникло бы желания создать моноплеменное государство, а именно придерживаться тех принципов, на которых Южный Судан и создавался как государство светское, и как государство многонациональное и многоконфессиональное.
— Но если спор за территорию продолжится, какую позицию займет Россия?
— Позиция России в данном случае полностью совпадает с позицией Африканского союза. Позиция заключается в следующем: стороны могут и должны воздерживаться от военных действий и решать вот эти все территориальные споры за столом переговоров. При этом понятно, что такие переговоры могут продлиться достаточно долго. ООН и Афросоюз ввели свой совместный контингент в спорный район Абьей, это эфиопский контингент, под эфиопским командованием. Мы голосовали за то, чтобы там появились вооруженные силы ООН. Но главная проблема, все-таки, еще раз повторюсь, это не проблема в отношениях между севером и югом. Это внутренние проблемы юга и внутренние проблемы севера. Задача в том, чтобы на карте Африки после отделения Южного Судана от Северного не появилось бы два несостоявшихся государства, и развитие этих стран, Северного и Южного Судана, не пошло бы по сомалийскому пути.
— Понятно. Не совсем соглашусь с вами. Все-таки раньше доход-то они делили поровну, а теперь южане, видимо, хотят эту долю увеличить, от нефти, естественно?
— Видите, в чем все дело: делили-то действительно доход. И продолжают делить по сию пору. Но уже когда шел разговор о том, что отделение неизбежно, северяне достаточно профессионально смогли хеджировать свои риски, и на самом деле те лицензии, которые они сейчас будут выставлять в течение ближайшего года-двух на тендеры по новым нефтяным месторождениям в Северном Судане, могут составить Южному Судану очень серьезную конкуренцию. Северяне вложились в последние годы очень здорово в разработку и исследования геологические. Так что я думаю, что им будет, что предъявить нам всем в ближайшее время.
— У российских компаний получится сотрудничать и с теми, и с теми?
— Российские компании ездили со мной на протяжении последних трех лет в Судан регулярно, это были и компании первого эшелона, и второго эшелона. Пока все разговоры были, скорее, пристрелочные. Понятно, что мы будем участвовать во всех тендерах, что называется, на общих основаниях, никаких преференциальных путей получения месторождений у нас не будет, как не будет их у кого бы то ни было еще. И здесь нужно будет конкурировать в сфере тех условий, которые мы предлагаем. Понятно, что с китайцами конкурировать чрезвычайно трудно, мало кто может предоставить практически безразмерные кредиты под 3% годовых на 30-40 лет, а потом еще эти кредиты прощать. Но мы можем предъявить партнерам свои технологии, свой опыт и главное, свои международные связи, ведь ряд российских нефтяных и нефтеперерабатывающих компаний на самом деле достаточно хорошо чувствуют себя и на Западе, и в других регионах мира. Для Судана, который по-прежнему отсечен от мировой экономики санкциями, это может быть достаточно привлекательно и интересно.