Президент Сирии Башар Асад объявил в телефонном разговоре с генеральным секретарем ООН Пан Ги Муном о прекращении военных действий в стране. Главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН Георгий Мирский обсудил тему с ведущим Андреем Норкиным.
–– То, что разговор такой был, это, видимо, факт. Вряд ли Пан Ги Мун стал это придумывать.
–– Конечно.
–– Насколько верить можно Асаду?
–– Вполне можно верить. Дело в том, что он ведь хотел вообще-то скрыть это все, чтобы было шито-крыто. Он там расправляется с теми людьми, которые против него выступают. Но никто ничего не знает. Какая-то отрывочная информация, какие-то корреспонденты из соседних стран… Внутри-то никого нет. Поэтому он, во-первых, мог скрыть точное число убитых. Оно до сих пор неизвестно. А, во-вторых, представить это дело не как какие-то народные бунты, а как выступление зловредных, злонамеренных террористических группировок.
Но, видимо, он понял, что попал в изоляцию, даже в своем регионе, даже в арабском мире. Турция особенно на него имеет зуб за то, что на ее территории скопилось больше 10 тысяч беженцев. Тут он решил изменить тактику. Во-первых, он в последнее время наносит точечные удары. Армия входит в какой-то город, где особенно сильно мятежники себя проявляют, бьет, давит, стреляет, уничтожает. Тишина вроде бы…
Переходит в другой город. Начинает то же самое. Так по кругу они сделали с городами Хама, Дейр-эз-Зор, Латакия. И представить, насколько этого хватит, пока нельзя. Никто из них не знает самого главного.
–– Георгий Ильич, а если он сейчас прекращает силовые действия, как тогда будет развиваться ситуация в Сирии?
–– Что значит прекращает? Ведь он же не вводит войска в те места, где все тихо и спокойно. В Дамаске же ни в кого не стреляют.
–– Это правда. Там совершенно другая картина.
–– Там, где происходят какие-то мятежи, туда он вводит войска и бьет. Он сейчас ничего не теряет. Он заявляет, что подавил эти движения, террористы разгромлены. Он может себя успокоить, может заявить, что прекращает всякие военные действия, которые изображал как ответные. Но если завтра народ опять поднимется, кто может его упрекнуть за то, что он опять введет войска? Он тут же скажет "да, я прекратил военные действия, но люди же не понимают, когда с ними по-хорошему разговаривают; они опять подняли голову, хотят дестабилизировать ситуацию, хотят ввергнуть страну в хаос гражданской войны, что же я должен сидеть и молчать?" Какой же я тогда глава государства?
И он опять пошлет и танки, и войска. Тут же дело не в том, что он заявил о прекращении военных действий, и на этом все кончилось. Да, он ничего не будет делать, если будет все тихо. Зачем, с какой стати, он будет открывать стрельбу, если в городе все тихо и спокойно. А если начнутся опять массовые демонстрации, то он возобновит это, конечно.