У этого интервью со знаменитым режиссером Робертом Стуруа странная история: "Огонек" начал его на фестивале в Венгрии, а закончил в Тбилиси после известия о том, что Стуруа освобожден администрацией Саакашвили от руководства театром им. Руставели, который возглавлял больше 30 лет
— В свое время Михаил Ромм предрекал скорый закат и смерть театра на фоне бурно развивающегося кино. А теперь вслед за кино пришел еще интернет. И все же театр жив и развивается. Что вы думаете о всех разговорах о кризисе театра?
— Кризис начинается сразу же после того, как ты поставил какой-то спектакль. Так, наверное, и поэт, когда напишет замечательное стихотворение, он сразу же чувствует кризис. Поэту, правда, легче пережить это естественное состояние. У нас в театре все это более затянуто и длиннее. Хотя это тоже наше естественное состояние — находиться в кризисе, поэтому критики часто воспринимают это как конец театра. Но театр не такое простое существо. Он все время должен находиться, я бы назвал это, в состоянии беременности. В состоянии готовности родить что-то новое. По крайней мере, он должен стремиться к этому, и тогда реального, затяжного кризиса театра не будет.
— Вопрос о взаимоотношениях режиссера и актеров. Вы, наверное, знаете, что в московских театрах этим летом сразу три труппы выступили против своих режиссеров. Самый последний и самый нашумевший пример — Театр на Таганке. Во времена "мягкой диктатуры" компартии актерские труппы как-то не очень выступали против диктатуры режиссера, а во времена демократии решили, что диктатуре в театре не место. Как вы решаете этот вопрос в своем театре? Вас ведь за глаза, как я слышал, тоже в шутку называют Адольф Виссарионович Берия.
— Во-первых, и это самое главное, в театре должен быть человек, способный творить искусство. Остальное все, как мне кажется, само собой определится. Если за этими театральными конфликтами стоит какой-то меркантильный интерес, что, в принципе, нормальное явление, то здесь, на мой взгляд, для русского театра кроется одна большая опасность. Опасность в том, что исчезают так называемые театры-дома, где многие годы играет постоянная труппа. Примеров таких театров много: "Современник", МХАТ, "Сатирикон". Это неотъемлемая часть русской театральной культуры.
Если эти театры вдруг начнут исчезать, а на их место придет антреприза, то исчезнет и важная часть традиционной русской театральной культуры. Я, например, не представляю себе русской культуры без такого типа театра, где существует глава, способный вести за собой труппу. Конечно, можно набрать временную труппу, антрепризу и сделать спектакль, но это уже будет нечто другое. Поэтому, мне кажется, что власти должны больше внимания уделять традиционному русскому театру.
Потом в театре всегда существует какая-то часть обиженных людей, которые мечтали играть Гамлета, а они так его и не сыграли. Конечно, это несправедливо, ведь люди приходят в театр и ждут, что им дадут хорошие роли. А ролей нет. Начинается конфликт, который может зайти далеко. И все же я думаю, что руководитель у театра обязательно должен быть и это должен быть достойный человек.
Есть еще проблема времени. Многие из нас, режиссеров, в том числе и я, стараются не отстать от тех идей, которые возникают в жизни, приходят в общество, которое все время меняется. Но это похоже немножко на то, когда старая женщина делает какие-то операции, одеваться модно, но, увы, уже не все возможно. И вот тогда начинаются конфликты, актеры ищут такого человека, который поможет театру-дому снова стать домом, которым кто-то снова может патриархально руководить.
В случае с Таганкой я хочу сказать, что Любимов, который для меня лично является определяющей фигурой, столько сделал для русского театра, что я бы на месте окружающих его людей поступил более благородно.
— Ваш театр, насколько я понимаю, такого рода проблемы пока обходят стороной...
— Зато у нас другие проблемы. В 2003-м, вскоре после революции роз, я поставил у себя в театре пьесу "Солдат, любовь, телохранитель и президент". Поначалу я и сам был за эту революцию, но когда прошел год, вскоре понял, что дело пошло не туда, и перешел в оппозицию. Так вот, поставил я спектакль по пьесе Лаши Бугадзе. Это несколько маленьких миниатюр, написанных специально для нашего театра. Это была еще не такая грубая сатира, какую я мог бы сделать. Мягко говоря, это не очень понравилось нашим властям, и они начали нас затирать. Лишать дотаций. У них хватило ума не сокращать зарплаты в театре, но мы практически перестали получать деньги на декорации.
Но поскольку я сторонник минимализма в декорациях, то в этой ситуации я мог как-то выкручиваться. Со временем, однако, конфликт нарастал. Сейчас он дошел до предела. Власти решили сделать так, чтобы выгнать меня из театра, чтобы труппа выступила против меня. Но у них ничего не получилось. То, что в 1937-м в нашем театре уже расстреляли одного режиссера, еще как-то сдерживает нынешние власти от каких-то кардинальных действий. Труппа на моей стороне, а я не отказываюсь говорить правду, критиковать власть и высказывать свое мнение о том, что происходит в стране.
—...И вот, собственно, Роберт Робертович, к чему ваши высказывания привели: вы уволены. Что произошло?
— Гены моих предков, революционеров и политиков, дали себя знать. (Смеется.) Повторю, ситуация, происходящая в Грузии, мне не нравится. Я об этом писал, давал интервью. Возможно, последние мои выступления были особенно откровенными. Кто-то посчитал их даже слишком прямыми. А что делать, если возникло государство, которое я не могу чисто по-человечески принять?
— Копия приказа о вашем увольнении уже в интернете. А как вообще вас увольняли?
— Министр вызвал директора и дал ему приказ. Когда директор приказ мне показывал, я закурил и дым попал в глаза. Возможно, директор подумал, что я плачу, и сжалился: нарушил инструкцию — дал мне документ. Так он и оказался в интернете.
— Вы уверены все-таки, что в вашем знаменитом театре вас никто не предал и не предаст?
— Большинство, конечно, со мной. Но актеры сложная братия хотя бы потому, что слишком зависима их профессия. Поэтому к любому их шагу я отнесусь с пониманием. А пока я призвал их не устраивать никаких демонстраций. "Соблюдайте чувство меры и вкуса",— вот что я им в очередной раз сказал.
— Уверен, многие театры мечтали бы увидеть вас на посту главного режиссера.
— За сегодняшнее утро было уже несколько предложений. Саша Калягин звонил... Но не будем забегать вперед.
— Как отнеслись к случившемуся ваши друзья, близкие?
— Жена и сыновья — с юмором. С друзьями мы вчера кутили: ведь освобождение — это и свобода. Тем более такого шага от этой власти я ожидал.