В воскресенье в Доме-музее Ермоловой открывается выставка "Любовники русской сцены"
Вчера в Белом зале музея заканчивался ее монтаж. Все очень скромно: пятьдесят фотографий тридцати "любовников". Период — дореволюционный. После 1917-го театром овладели более сильные чувства.
Куратор выставки Елена Ильина поясняет, что это подарок музейных дам самим себе к 8 Марта. Движущая сила — ностальгия по элегантности, рыцарству, изящности, воспетым на сцене, и проч. Пройдя по зале, убеждаюсь, что ностальгировать есть о чем: безупречные фраки, фантастические усы, галантные позы. Герои одиноки. Лишь Чехов и Бахрушин обсажены дамским цветником.
Пришлось требовать доказательств любви от авторов экспозиции. Как писал Дорошевич, публика любит, чтобы ее любимец на сцене имел и красивые романы в жизни. Несколько смущаясь, мне рассказывают примеры женского фанатизма.
Некая дама полусвета держала в раме под стеклом памятный червонец, даденный ей за ночь Шаляпиным.
Поклонницы Качалова превосходили изобретательностью фанаток "На-на". Доходило до выкапывания дерна со следами кумира. (Марина Цветаева величала Василия Ивановича "заласканный купчихами").
Станиславский на сцене представил все ипостаси любви: от Отелло до водевильных обожателей. Вне сцены к посторонним дамам был равнодушен. Айседоре Дункан, пожелавшей показать ему наедине новый эротический танец, Константин Сергеевич объявил, что придет с женой. "Какой вы ребенок!" — сказала на это новатор балета. Явно сгоряча. Подумав, она поняла бы, что мужчина, водящий жену на стриптиз, точно не профан.
Несгибаемым любовником на сцене и в жизни был гусар Сумского полка, затем актер Театра Корша Рощин-Инсаров. Лихо павший от руки ревнивца (театрального художника Малова), Николай Петрович самой смертью подтвердил, что весь мир — театр.
Среди множества портретов привлекает внимание изображение безлюдной комнаты. Как коридор коммуналки санками-велосипедами-корытами, она увешана коврами, холодным и стрелковым оружием. "Оружейная палата" является кабинетом еще одной знаменитости — актера Малого театра Ленского. Знаменит он был кроме прочего тем, что изумительно носил фрак. Старые "новые русские", решившие, что пора вылезать из исконных поддевок и сапог, специально приезжали из провинции "развлекаясь поучаться" на спектаклях Александра Павловича.
Контрапунктом, не побоюсь этого слова, мачизму, в рамках (опять не устрашусь) политкорректности, представлен прекрасный портрет Вацлава Нижинского.
Эксклюзивная экскурсия для Daily закончилась безымянной цитатой: "Русское общество, казавшееся из Европы отсталым, давало пример изящества, вкуса, благородства". О чем и хотели напомнить создатели выставки. К сожалению, недостаток площади не позволил вполне развернуться столь плодотворному замыслу. Костюмы, реквизит, живопись, рукописи не вошли в экспозицию. Стараниями художника Владимира Михайлова сюда попал лишь ломберный столик с дюжиной карт. У мужа Ермоловой, адвоката и театрала Николая Шубинского, собирались многие из тех, кто глядит сейчас со стен. Шла игра. Для полноты ощущения не хватает только меловых цифр на зеленом сукне.
Впрочем, карты-то дамские. Словно кто гадал о тайном свидании в укромном уголке бульвара.
АЛЕКСАНДР Ъ-РУСАНОВ