 |
| "Они надеются, наверное, что дом упадет и появится еще один лакомый кусочек, который можно будет распределить" |
— Какое это, наверное, счастье — жить в одном из самых знаменитых памятников мировой архитектуры!
— Это не счастье. Это постоянная боль. Ты находишься внутри этого дома и все его болезни чувствуешь непрерывно — ежеминутно, ежесекундно.
— Чем же болен дом Мельникова?
— Его, если хотите, сделали инвалидом. Во-первых, это некачественно выполненная реставрация — что-то было недоделано, что-то было сделано неправильно, что-то сделано плохо, что-то сломано. Мы долго ругались, нас не слушали, но перечень дефектов все-таки был составлен Министерством культуры России. Он подписан руководителем мастерской, которая выполняла работы, и проектировщиком. То есть нашу правоту признали, но ничего не делают.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, посмотрите, например, какие доски положены вместо пола. Чистый брак, отбросы — в памятнике архитектуры мирового значения! Почти каждый день приходят экскурсии, и у них ощущение, что у нас какое-то свинство в доме. А эти полы вымыть нельзя потому, что они все в щербинах, в занозах, в изъянах. Есть места, где лежат неструганые доски. Ладно, это можно вытерпеть. Будут лучшие времена, можно будет поменять полы. Хуже другое — во время реставрации были повреждены межэтажные перекрытия. Исследования не проводятся, перекрытия не вскрываются, но это видно даже невооруженным глазом. Но самое опасное — это состояние фундаментов, коммуникаций, да и сам участок, на котором стоит дом.
— То есть, несмотря на проведенную реставрацию, дом Мельникова по-прежнему под угрозой?
— Конечно! Фундаменты продолжают мокнуть. Вертикальная планировка вокруг дома выполнена неправильно, безграмотно. Вода стекает на территорию памятника, потому что с Кривоарбатского переулка нас заливает — там на старой мостовой лежит больше полуметра асфальта. Вопрос этот стоит с 1993 года. В 1998 году было распоряжение Лужкова, когда мне удалось ему лично в руки передать жалобу. Резолюция была достаточно строгой. Там было написано: решите вопросы по обеспечению сохранности дома Мельникова, ускорьте проведение ремонта в Кривоарбатском переулке.
— И ничего не сделано?
— Ничего, совершенно. Управление охраны памятников, как я понимаю, видит интерес не в сохранности памятника, а в том, чтобы получить какую-то выгоду. Взять хотя бы историю с подключением телефона и электричества. Мы всю жизнь — с 1929 года! — были подключены ко всем коммуникациям. Но почему-то нас после реставрации хотят подключить не к ближайшим сетям, а заказывают особый проект на километры кабеля и потом пишут в правительство Москвы: чтобы подключить дом Мельникова к электричеству, нам нужна сумма с десятью нулями...
А что творится вокруг дедушкиного дома! Справа и слева идет стройка, роют котлован. И, если вы посмотрите, у нас по штукатурке уже идут трещины. Они зафиксированы соответствующими актами. Мы опять жалуемся — в администрацию президента. А Ресин пишет ответ, что все в порядке.
Вот три глобальных вопроса, от которых зависит физическая сохранность памятника,— сырость, коммуникации и соседняя яма. Памятник страдает: его загораживают со всех сторон высокими домами. То есть его сажают в каменный колодец, где его ниоткуда никому не будет видно, и надеются, наверное, что он упадет и появится еще один лакомый кусочек, который можно будет распределить.
— А когда будет создан музей Мельникова? Об этом ведь тоже давно идут разговоры...
— Для нас это главный вопрос жизни. Архивы дедушкины лежат у нас, но для создания музея нужны дополнительные помещения. Сам дом может быть только объектом показа для определенного по графику количества человек в день. Музейного режима он не выдержит. Правда, есть такие голоса, которые говорят: "Вот давайте в доме и сделаем музей". Но нельзя же так!
— Не хватает места?
— Не хватит места, и дом конструктивно не рассчитан на музей — просто перекрытия не выдержат. Никаким пожарным нормам музея он не соответствует. Нужна площадь где-нибудь рядом. Ну сколько для музея нужно метров? 500-600 метров — это вообще замечательно, но хотя бы 300 метров, ну хоть что-то. Ведь все-таки архив надо хранить нормально, какие-то стеллажи там должны быть, определенные условия.
Ну в конце концов, скольким еще поколениям нашей семьи хранить ваше национальное достояние?