 |
| Президент Никита Михалков развернул фестиваль в привыном патриотическом направлении |
30 июля закрылся Московский кинофестиваль. Одни считают, что это статусное мероприятие поддерживает престиж нашей кинодержавы в мире, другие — что это искусственное образование, преследующее свои цели, далекие от интересов кинематографистов и зрителей.
Фильмы
Отборочная комиссия под руководством киноведа Кирилла Разлогова в этом году выполнила свою работу лучше, чем в прошлом, и сформировала конкурсную программу — ровную, гладкую и монолитную, как асфальт. К тому же асфальт был почти девственно свеж — за исключением двух-трех картин, остальные не были "засвечены" на других фестивальных широтах.
Казалось, можно только гордиться. Но журналисты — а именно они создают общественный имидж фестиваля — остались недовольны. По их ощущению, на ММКФ не было праздника — во всяком случае, для тех, кто каждое утро плелся по обязанности отсматривать конкурсные ленты. Сделанные в Аргентине и Румынии, Испании и Югославии, они были одинаково бескрылы. И победа философской психодрамы Кшиштофа Занусси "Жизнь как смертельная болезнь, передающаяся половым путем" была воспринята как унылая неизбежность. У фильма просто не было конкурентов, что вовсе не означало, что он сам по себе годится в лидеры. По неофициальным данным, председатель жюри Тео Ангелопулос вообще не хотел давать главный приз, но потом вынужденно смирился с кандидатурой почтенного Занусси.
 |
| Сергей Соловьев, русский член жюри, недолго высматривал достойных претендетов на Гран-при |
Это странная ситуация — даже не борьба хорошего с лучшим, а просто приоритет известного имени и полная бесконфликтность конкурсного сюжета. Он не проявил ни одной тенденции в мировом кино, кроме пристрастия к теме старения человека и человечества, и невольно навел на мысли о дряхлении кинематографа — такого, каким он был представлен на ММКФ.
Контрастировали с конкурсом параллельные программы. В них крутились фильмы темпераментные, полные молодой энергии. "Быть Джоном Малковичем" Спайка Джонза — фантазийный бурлеск с элементами фрейдизма, сюрреализма, компьютерной анимации, виртуальной психологии. "Нас унесет ветер" Аббаса Киаростами — шедевр иранского магического реализма. "Дьяволы на пороге" Цзяна Вэня — китайский исторический эпос нового типа.
Проблема заключалась в том, что некоторые из этих фильмов стали почти мифическими — их было практически невозможно увидеть из-за несвоевременного прибытия копий и перестановок в программе. Другие, напротив, можно будет свободно увидеть уже через несколько дней после закрытия фестиваля, поэтому какой смысл рваться. Последнее относится к картинам "Табу" Нагисы Осимы и "Танцующая во тьме" Ларса фон Триера. Обе куплены российскими дистрибуторами еще в Канне и выпущены в рамках ММКФ исключительно для рекламной "раскрутки". Появление их не заслуга и не прерогатива Московского фестиваля.
Конечно, так бывает и на других кинофестах, например в Торонто или Карловых Варах. Но все же фильмы "из проката" служат там лишь поддержкой основному фестивальному массиву, который должен быть достаточно оригинальным и не дублировать будничную жизнь кинематографа. А у нас критики шутили, что честнее было бы открыть ММКФ фильмом фон Триера и им же в тот же вечер закрыться. Потому что по мощи он один был способен затмить все остальные фестивальные впечатления.
 |
| Олег Басилашвили заменил Квентина Тарантино, Арнольда Шварцнеггера и Уоррена Битти. |
Идеология и структуры
На фестивале не прошли незамеченными первые робкие попытки структуризации программ. Теперь есть программа Петра Шепотинника "8 1/2" во Дворце молодежи, программа Наума Клеймана в Музее кино, есть Молодежная программа (куратор Геннадий Йозефавичус) на факультете журналистики МГУ. Кроме того, активнейшая жизнь шла в дни фестиваля в Союзе кинематографистов. Там показывали фильмы стран СНГ и Балтии, новейшие российские картины, там почти ежедневно велись дискуссии о проблемах творчества и кинопродюсерства. Каждая из этих параллельных секций фестиваля концентрировала свою публику и формировала свою среду неформального общения. Это особенно важно для Московского фестиваля, в распоряжении которого до сих пор нет многозального киноцентра с соответствующей мобильной инфраструктурой.
Однако не будем впадать в мифологическую эйфорию и вслед за организаторами кричать о "нашем Вудстоке" и "оазисе культового кино". Пока даже наиболее продвинутые программы являют собой обычные формы культуртрегерства и рассчитаны на местных киногурманов. Если они и проявляют какие-то тенденции, то послушно следуя за тем, что уже открыл фестивальный кинопроцесс на Западе. Идти с ним в ногу и предугадывать вектор движения — это по-прежнему остается коньком Роттердама и берлинского форума, до которых "альтернативная Москва" явно не дотягивает. Недаром фестиваль подвергся критике и в западной прессе — вроде статьи в Le Monde, написанной отборщиком Каннского фестиваля Жоэлем Шапроном.
 |
| Кшиштоф Занусси подъехал за своим "Георгием" к концу фестиваля |
Организаторов ММКФ раздражает, когда его сравнивают с Канном или Венецией — не в нашу, разумеется, пользу. Но они сами весьма неуклюже напрашиваются на эти сравнения, абсолютно не к месту разыгрывая патриотическую карту как раз в том деле, где уместен братский интернационализм.
Но разве французы в Канне не борются, положим, с американским засильем? Да, на уровне формирования программы, но не мелочного выяснения отношений и ксенофобских заявлений, от которых у нас не могут удержаться. И в то же время именно американо-голливудский — а вовсе не русский и не европейский — стандарт определяет внутреннюю ориентацию Московского фестиваля. Отсюда неадекватная истерия вокруг мифического приезда Тарантино и других заокеанских божеств.
Писать в тысячный раз о культуре организации бессмысленно. Надежда одна: ММКФ воленс-ноленс стал ежегодным, и культуры в связи с этим обстоятельством будет автоматически прибывать. Опасность, однако, в том, что одновременно может возрасти идеологическая зависимость фестиваля от государства. А этот путь ММКФ уже проходил в советские времена, и он в итоге оказался тупиковым. Нажим на патриотические кнопки, которые так любит эксплуатировать Никита Михалков, уводит фестиваль далеко в сторону от международности — в глухую провинциальную резервацию.
 |
| Инна Чурикова и Лия Ахеджакова заменили собой Николь Кидман. И ничего |
Публика
Когда-то западные знаменитости млели от зрелища многотысячных толп, собиравшихся на их фильмы в Лужниках. С тех пор как фестиваль перестал быть окном в мир, единственным светом в окошке, все изменилось. В течение нескольких лет о массовости ММКФ не смели заикнуться даже самые прожженные лжецы и циники.
Впервые о том, что зритель пошел в кино, мы услышали из уст Сергея Соловьева года три назад. И нельзя сказать, что это была совсем неправда. Только Московский фестиваль здесь ни при чем. Именно в то время после долгой стагнации и развала начал возрождаться кинопрокат. Сегодня этот процесс уже очевиден. В Москве снова появилась киноаудитория — не такая огромная, наивная и благодарная, как 30-40 лет назад, но все же вполне реальная.
Однако именно появление реальной публики нового типа ставит перед фестивалем ряд требований, которые он не спешит выполнять. Такой публике нужны, во-первых, новые фильмы, во-вторых, фильмы, показанные в хорошем качестве, с хорошим переводом (желательно с субтитрами) и с хорошей рекламой.
Там, где эти условия были соблюдены, публика действительно валила валом. Не только на фон Триера — на "Свадьбу" Павла Лунгина, "Дневник его жены" Алексея Учителя, "Лунного папу" Бахтиера Худойназарова. Но на большинстве просмотров залы были в лучшем случае полупустыми. И об этом следовало бы знать руководителям фестиваля, вместо того чтобы дезинформировать президента страны и общественность магической формулой "полных залов днем и ночью". Значительная часть билетов ушла в "черную дыру", не доставшись ни зрителям, ни аккредитованным гостям. Поэтому приводимая официальная цифра 55 тыс. зрителей, побывавших на просмотрах ММКФ, вызывает сомнения.
Радует, конечно, что фильмы российских режиссеров вызвали повышенный интерес. Но не будем вскармливать новые мифы. Подъем престижа российского кино и Московского фестиваля может быть достигнут не патриотическими заклинаниями, а кропотливой, рутинной работой.
АНДРЕЙ ПЛАХОВ
Le Monde
Париж, Франция
Le Festival du film de Moscou entre chaos et nostalgie
Московский кинофестиваль между хаосом и ностальгией
К XXII Московскому кинофестивалю как нельзя лучше подходит крылатое выражение бывшего российского премьера Виктора Черномырдина: "Хотели как лучше, а получилось как всегда". Получилось на самом деле даже хуже.Помимо обычных проблем, с которыми сталкиваются иностранцы при получении виз в консульствах и посольствах и при вызволении кинопленок, неизвестно почему задержанных на таможне, несколько десятков западных участников фестиваля оказались перед непреодолимым препятствием — найти фильмы в тех залах, которые были указаны в расписании, было чрезвычайно трудно. Правда, 18 картин были показаны без препятствий. Зато остальные 224 фильма демонстрировались при практически пустых залах, хотя официально было заявлено о ***155 тыс. зрителей фестиваля. Тео Ангелопулос, еще и возглавлявший жюри, даже потребовал, чтобы его ретроспектива была снята с программы фестиваля, и лишь позже согласился на недублированный показ в Музее кино...
Разрекламированное заранее участие в фестивале звезд американского кинематографа сорвалось — ни Николь Кидман, ни Арнольд Шварценеггер, ни Квентин Тарантино, ни Уоррен Битти, которые были обещаны, не имели места. Зато уж те, кто приехал, были превознесены прессой до небес и объявлены лучшими друзьями России: Ирен Жакоб... Тинто Брасс... Уильям Фридкин и старый приятель президента фестиваля Никиты Михалкова Филипп Нойс. А вот Павел Лунгин, чей фильм, заслуживший награду в Канне, должен был стать главным событием фестиваля, поссорился с директором, а потому уже не считается другом фестиваля.
Московский кинофестиваль, явно ориентированный, как, впрочем, и вся страна, на ностальгию по прошлому (будь то советское или еще досоветское прошлое), начался 19 июля с показа архивных кадров, запечатлевших первый фестиваль 1959 года. Никаких комментариев, кроме тех, подлинных, дано не было: на их пропагандистский характер, похоже, уже никто не обращает внимания. Впервые за свою историю Московский кинофестиваль становится ежегодным. Гордый столь мощным продвижением фестиваля, довольный тем, что в будущем году он переместится на вторую половину июня (будто бы в знак презрения в адрес Карловых Вар, о чем, впрочем, последние сильно переживать не будут), Никита Михалков задает в редакторской колонке каталога как раз тот самый вопрос, что вертится у всех на языке: чему может послужить столь важный фестиваль? На что тратятся деньги государства и спонсоров? Раньше такие вопросы задавались раз в два года. Отныне они будут звучать каждый год.
ЖОЭЛЬ ШАПРОН
 |
|