Например, Микеланджело и Виттории Колонна
В Венском художественно-историческом музее открылась выставка "Витториа Колонна — муза Микеланджело". Она посвящена женщине, прославившейся своим умом, добродетелью, поэтическими талантами и заслужившей славу самой замечательной и достойной дамы XVI века.
Елизавета Английская, Маргарита Наваррская и Диана де Пуатье, может быть, гораздо более известные имена, но ни одна из них не сравнится с Витторией Колонна, чья репутация не запятнана ни единым намеком на какой-либо недостаток — ее величие вполне соответствует ее славе. Отношения с Микеланджело, бесконечно восхищавшимся ее достоинствами, посвятившим ей стихи и рисунки, при жизни вознесли ее в выси горние — она стала собеседницей дантовской Беатриче и Лауры Петрарки.
Она родилась в 1490 году в семье великого коннетабля Фабрицио Колонна, представителя древнейшего римского рода. Четырех лет от роду Витториа была сосватана за маркиза Франческо Ферранте де Пескара и в 17 лет сочеталась с ним браком. Юность провела при дворе Констанции д`Авалос, одном из самых блестящих дворов Южной Италии. В 1515 году поселилась в Риме и завела знакомство со всеми просвещенными людьми этого города. Вокруг нее собрался кружок поэтов, писателей и религиозных деятелей, объединенных жаждой духовного совершенствования и смутного желания религиозных реформ. К нему принадлежали такие известные литераторы, как Аннибале Каро, Бальдассаре Кастильоне, Бембо, и видные деятели церкви, например кардинал Реджинальд Поль.
Они называли себя spirituali. Историки прозаично окрестили эту группу римских мыслителей итальянскими реформаторами. Однако это совершенно неверно — spirituali не были ни на стороне Реформации, ни на стороне Контрреформации, а мечтали о свободном духовном самосовершенствовании, что, как все идеальное, обречено на бесплодие. Религиозный раскол, происшедший в XVI веке, определялся политикой и другими соображениями в большей степени, чем исканиями души, и кружок Виттории Колонна из-за своей прекрасности не мог играть никакой значительной роли в этих европейских событиях.
Зато в духовной истории Европы его значение огромно, в первую очередь потому, что воззрения spirituali повлияли на создателя "Страшного суда" в Сикстинской капелле, боготворившего Витторию Колонна. Эта фреска с самого начала перестала быть просто произведением изобразительного искусства — она уже современниками воспринималась не как украшение стены, наводящее на те или иные размышления, а как одно из величайших достижений европейского духа, по значению равное "Божественной комедии" Данте. Сам Микеланджело признавал, что своим духовным развитием он обязан именно Виттории Колонна, с преувеличенным, на наш взгляд, пылом самоуничижения обращаясь к ней в посвященном ей сонете 93 со следующим признанием:
"Так я, твореньем малого значенья
Рожденный, стал высоким образцом
У вас в руках, достойнейшая донна".
Предполагается, что Микеланджело познакомился с Витторией Колонна между 1536 и 1538 гг., когда ему было около шестидесяти. В это время она жила в монастыре Сан-Сильвестро ин Капите, принадлежавшем ордену доминиканцев, где они и встречались по воскресеньям.
Записи их бесед, правда, сильно обработанные, сохранились в дневниках Франческо д`Олланда, миниатюриста португальского происхождения, также близкого к кружку spirituali. Одна из них, начавшись с комментариев к Посланиям Святого Павла, затем перешла на художественные проблемы, на взаимоотношения итальянской и фламандской живописи в первую очередь. Вторая касалась наиболее важных произведений итальянской школы и самого Микеланджело. В третьей Микеланджело говорил о важности искусства рисунка для военной стратегии и о религиозной живописи вообще, о восприятии живописи в Испании и Португалии и об орнаменте, состоящем из гротесков.
Эти приблизительные темы, записанные Франческо д`Олланда спустя много лет по памяти, поражают своей свободой и тем, как они далеки от того, что мы воспринимаем как важное в творчестве Микеланджело. Казалось бы, они даже поверхностны, так как слишком широки.
Это беседы не людей какого-либо конкретного рода занятий, пусть даже и самых высоких — поэтов, священников, философов, это беседы интеллектуалов, чей ум волнует все, без каких-либо профессиональных, географических и временных ограничений. Их размышления не ограничены даже столь широкими рамками, как проблемы Бытия, как то было в философских диспутах. Свобода их разума не боялась сиюминутности проблем, и поэтому экстравагантная мода на гротески была для них ничуть не менее достойным поводом для беседы, чем религиозные воззрения Апостола Павла.
Интеллектуальная жизнь кружка Виттории Колонна, отмеченная нравственной свободой и стремлением к духовному совершенству, была для Микеланджело, может быть, даже важнее, чем ее поэзия. Интенсивность этой жизни во многом объясняет неизъяснимое величие позднего Микеланджело, но ощутить, уловить ее необычайно трудно. Этому посвящена выставка в Вене, через рисунки Микеланджело, черновики его писем и сонетов, через портреты современников пытающаяся передать тончайшую духовную эманацию римских spirituali. В каком-то смысле это несколько рискованно, даже кощунственно, как идея устроить выставку "Данте и Беатриче в воспоминаниях современников". К явно положительным заслугам ее устроителей относится, однако, то, что реальная Виттория не заслоняет образа чистой и прекрасной женщины, вдохновлявшей Микеланджело, и их отношения на выставке предстают столь же бесплотными, какими они и были в действительности.
АРКАДИЙ Ъ-ИППОЛИТОВ