В Мариинском театре состоялся симфонический концерт под управлением Валерия Гергиева. Появление в мариинской афише концертных программ — как правило, верный знак того, что готовится очередная премьера. И действительно, через десять дней покажут "Богему". Труппа занята репетициями, монтировщики строят декорации. Художественный руководитель театра приезжает в Петербург. Так публике и перепадают его дирижерские бенефисы.
Нынешний уик-энд должен был убедить всех, кто в этом еще не уверился, в феноменальности Валерия Гергиева. Судите сами: в субботу вечером — монументальный симфонический концерт, в воскресенье утром — "Золото Рейна" Вагнера, в воскресенье вечером — парадный концерт главного мариинского баритона Николая Путилина. Дирижер по всем трем пунктам один. Так провести выходные — явно из области психофизических (вынося художественную сторону дела за скобки) рекордов. Программу субботнего концерта составили "Колокола" Рахманинова, соль-минорный скрипичный концерт Бруха в исполнении юного японско-американского виртуоза Шунзуке Сато (Shunsuke Sato) и Adagio Десятой симфонии Малера.
Десятая симфония, большая часть которой оставлена композитором в руинах набросков, в последнее время пользуется повышенным спросом. Не иначе миллениум заставляет вновь и вновь обращаться к этому пограничному тексту — музыке, созданной (и недосозданной) на грани жизни и смерти. Играют уже не только Adagio — 25-минутную первую часть, которую Малер написал и оркестровал полностью. Недавно свою версию реконструкции симфонии представил Рудольф Баршай. А исполнение ставшей уже классической редакции Дерека Кука (Deryck Cooke) стало декларацией о намерениях будущего главы Берлинской филармонии сэра Саймона Рэттла (Simon Rattle): именно с этого полуавторского шедевра он начал систематическую работу с прославленным оркестром. За диск с Десятой Рэттл только что получил Grammy ("Лучшая оркестровая запись"), выиграв приз как раз у Валерия Гергиева с превосходной записью Шестой симфонии Чайковского. Сыграв Adagio, петербургский дирижер словно продолжает состязание с британцем. И хотя сравнивать компакт-диск и живое концертное звучание не вполне корректно, некоторые различия между англо-саксонским и русским Малером очевидны. Рэттл занят главным образом эластичностью движения, прихотливым ритмом развития формы, которой придает разом классическую стройность и импровизационность. Цель Гергиева — завораживающий колорит, краски, волны динамики. У Рэттла Adagio превращается в круговерть разнохарактерных и разножанровых холодноватых видений. У Гергиева — в жаркий поток чувственного и болезненного сознания. В конечном счете Саймон Рэттл играет созданную в 1911 году симфонию как музыку ХХ века, а Валерий Гергиев — как апогей романтического XIX столетия.
Таким же запоздалым романтиком оказывается в своей в 1913 году написанной поэме "Колокола" Рахманинов. Предсимволистские стихи Эдгара По в переводе Константина Бальмонта отозвались в воображении композитора, возможно, самым эффектным из его замыслов. Построенная на перепадах эпических хоровых набатов и холерических соло, кантата демонстрирует все возможные оттенки главной для Рахманинова интонации — колокольного звона. Мариинские солисты Леонид Захожаев, Марина Шагуч и Федор Можаев были на высоте. Хор и оркестр показали главным образом стихийность и мощь. Что в данном случае как раз подошло к исполняемому произведению.
Главным же сюрпризом гергиевского концерта оказался Шунзуке Сато. Шестнадцатилетний скрипач делает сейчас в США большую карьеру. Он начал играть на скрипке в два года, выступать с оркестром — в десять. Обладает огромным концертным репертуаром и внушительным списком оркестров и дирижеров, с которыми уже поиграл (в нем, кстати, упоминаются наш филармонический оркестр и Юрий Темирканов). Стандартность его музыкантских идей искупает фантастическая техника. Рядом с гергиевскими фресками его бесцветное, но идеально прорисованное соло оказалось идеальной интермедией.
КИРА Ъ-ВЕРНИКОВА, Санкт-Петербург