В Москву из Русского музея привезли одно из самых легендарных произведений русской живописи — "Девятый вал" Ивана Айвазовского. Картину можно увидеть в Третьяковке на Крымском валу в окружении полусотни других, менее знаменитых, но не менее романтических работ главного русского мариниста.
Хоть и обидно, но приходится признать, что Третьяковка никак не может угнаться за Русским музеем по части отмечания всяческих юбилеев и памятных дат. Русский "отстрелялся" по поводу столетия со дня смерти Айвазовского (1817-1900) вовремя, в прошлом году. И как и положено, выставка была помпезной и занимательной — с макетами кораблей в витринах, флотскими мундирами и прочим морским антуражем. Что подчеркивало, так сказать, официальную ипостась Айвазовского — художника, за свою долгую жизнь ухитрившегося быть обласканным сразу четырьмя российскими императорами начиная с Николая I, приобретшего "Девятый вал" для царской коллекции — Эрмитажа (в Русский музей полотно попало в 1898 году).
Выставка в Третьяковке производит совсем другое впечатление. И дело тут не в количестве работ — в Русском было сто картин, в Третьяковке — около пятидесяти (из них только пять из Русского музея, остальное из собственной коллекции). Число работ в данном случае непринципиально — никакой музей не в состоянии был бы осилить полную ретроспективу художника, который был известен своей феноменальной плодовитостью,— по его собственным словам, он написал около шести тысяч картин.
Интересно другое — на фоне огромных полотен-гастролеров (кроме "Девятого вала" это еще и не менее знаменитый "Вид Константинополя при лунном освещении") работы из собрания Третьяковки выглядят гораздо более домашними, что ли. Так и представляешь себе замоскворецкого купца, который после трудов в лавке отдыхает в кабинете с оттоманкой и восточным ковром, любуясь на морской пейзаж и грезя о чем-то возвышенном и мальчишеском.
О том, как славно было бы потерпеть кораблекрушение и оказаться на необитаемом острове. Как чертовски здорово было бы увидеть силуэты турецких минаретов на закате, как сладко искупаться в прозрачной итальянской лагуне, как неплохо, в конце концов, прокатиться летом в Крым.
Искусство Айвазовского поощряет эту российскую мечтательность и мальчишество. Даже в "Девятом вале", картине пафосной и устрашающей, есть момент озорства — свою подпись художник изобразил на обломке мачты так, что она кажется вырезанной перочинным ножичком. Сотни штольцев, которым не удалось остаться обломовыми, компенсируют это любовью к романтическим картинкам художника, что и обеспечивает ему незатухающую славу и стабильный рыночный успех.
Снобы считают его не самым блестящим художником. В самом деле, официозные вещи удавались Айвазовскому не очень — достаточно посмотреть на представленную на выставке картину в редком для него батальном жанре "Стычка ширванцев с мюридами на Гунибе" с падающими в кавказский водопад человечками, похожую на детский комикс. Но зато столь же редкие сельские идиллии ("Стадо с овцами") ничуть не уступают в своей сладостной неге прославившим его морским миражам для утомленных душ.
МИЛЕНА Ъ-ОРЛОВА
До 22 апреля, Крымский вал, 10.