В Инженерном корпусе Третьяковской галереи открылась выставка "Леонид Пастернак в России и Германии". И хотя отец-художник оказался в тени славы своего сына-поэта, выставка демонстрирует редкий в русском искусстве первой половины ХХ века пример гармоничной художественной судьбы и карьеры.
На выставке представлены работы художника более чем за полвека. Хранящиеся в галерее произведения, некоторые из которых были куплены еще самим Павлом Третьяковым, дополнены впервые привезенными в Россию при поддержке посольства Германии вещами из частных немецких собраний. В начале 1920-х пятидесятилетний художник, оставив в России сыновей — Бориса и Александра, переехал с женой и дочерьми в Германию, куда и до этого часто наезжал и которую ему пришлось покинуть в 1938 году как еврею и советскому подданному. Он поселился в Англии, где и закончил свои дни в 1945 году.
Однако эти драматические перемещения не оставили практически никакого следа в его творчестве. Покинув родину, Пастернак ухитрился с ней не рассориться — его навещал Луначарский, а в конце 1930-х художник вел переговоры с советскими властями об устройстве своей выставки в СССР (хотя она состоялась лишь в 1978 году). Не коснулись его и бурные события, происходившие в искусстве в это время. Похоже, художнику ни разу не пришлось ломать себя: всю жизнь он оставался верен своему стилю и кругу тем, которые нашел очень рано.
В начале карьеры Михаил Нестеров прочил ему славу этнического жанриста, специалиста по еврейскому быту. Но, оказалось, что художника привлекает быт как таковой, вне национальности. (Хотя всю жизнь он интересовался "еврейским вопросом", общался с деятелями мирового сионизма, портретировал президента Всемирной сионистской организации Х. Вейцмана и даже написал книгу "Рембрандт и еврейство в его творчестве"). Но первую известность ему принесли портреты Льва Толстого, запечатленного в домашней обстановке, в кругу семьи, за чтением газет. Любимым сюжетом художника становится сама атмосфера домашнего уюта, создаваемая мягким светом ламп, скрадывающим любые детали — вплоть до черт лица. В передаче этой теплой во всех смыслах (колористическом и душевном) субстанции художнику пригодились уроки французского импрессионизма, с которым он был знаком в оригинале — ездил в Париж. Вслед за французами Пастернак предпочитал масляной живописи пастель и другие графические техники, удобные для передачи слитности предмета с его окружением.
В пастели и темпере Пастернак добился большой виртуозности. В этой технике исполнены многие его монументальные работы, как, например, "В лаборатории" 1920 года, где изображены два знаменитых биохимика, один из которых, профессор Збарский, мумифицировал впоследствии Ленина. Вообще, выставка любопытна не только с точки зрения живописи, но и из-за обилия знаменитостей, которых довелось изобразить Пастернаку. Начиная с одухотворенных портретов собственного сына-поэта и коллег-художников до таких мировых ньюсмейкеров, как тот же Ленин (рисунок 1919 года), Альберт Эйнштейн, Райнер Мария Рильке и Герхардт Гауптман.
Благодаря портретам, имевшим успех у публики, Пастернаку удалось удержаться на плаву и в Германии. В письмах к родным он сетовал на то, что ему, уже пожилому человеку, приходится выступать в роли новичка. И рассказывал, как боялся реакции одного важного критика: "Думаю, разругает, и тогда складывай чемоданы — никто не закажет больше". Критик его похвалил.
МИЛЕНА Ъ-ОРЛОВА
До 22 марта, Лаврушинский пер., 12.