Абсолютная формальность

До того, как Чарльз Саатчи взялся за "молодых британских художников", критики и кураторы Соединенного Королевства носились с другим национальным брендом: "новая британская скульптура". Европа тогда — в конце 1970-х и 1980-х — была поглощена живописью, новым диким трансавангардом, островитяне же, по обыкновению, выделялись: британцы мыслили скульптурно, скульптура мыслилась широко — в диапазоне от бронзовой статуи на гранитном пьедестале до ленд-артистской тропики в чистом поле, даже Гилберт и Джордж представлялись "живыми скульптурами". Ричард Лонг, Билл Вудроу, Ричард Дикон, Барри Флэнаган, Аниш Капур, Энтони Гормли — кто-то из "новых британских" добился мировой славы, кто-то — лишь местного признания. Тони Крэгг, нынешний ректор Дюссельдорфской академии художеств, принадлежит к первой категории.

От живописных европейцев скульптурные британцы отличались еще и тем, что были в целом далеки от социально-политических предметов, и вместо того, чтобы обличать антинародную политику тэтчеризма, беззастенчиво предавались формализму. Крэгговские настенные инсталляции могли принять форму "Юнион Джека" или завалившейся на бок карты Британских островов, но, кажется, политического смысла в них содержалось не более, чем в кучках цветного пигмента Аниша Капура или забронзовевших зайцах Барри Флэнагана. В 1977-м Тони Крэгг уехал из Англии в Германию, но это была эмиграция по сугубо художественным причинам. Поселился в Вуппертале, в двух шагах от бунтарского Дюссельдорфа и в трех — от бойсовского Крефельда, на краю рурской артистической агломерации. Профессорствовал в Дюссельдорфской академии, хотя в начале его преподавательской карьеры идеи "социальной пластики" Йозефа Бойса были там куда популярнее.

Тони Крэгг, всегда шедший от материала, шутил, что, будучи убежденным материалистом, свято верит в одухотворенность и возвышенность материи. Впрочем, материалы, с которыми он стал работать в 1970-е, были не слишком возвышенными и собирались по городским свалкам. Пластиковые канистры, одноразовая посуда и прочий пластмассовых хлам разрезался на части, которые выкладывались этакими цветными многофигурными мозаиками на полах и стенах. Коль скоро живопись, превратившаяся в инсталляцию, становилась объемной, скульптуре ничего другого не оставалось, как уплощаться. В крэгговской плоской пластике был и протест эколога против пластиковой цивилизации, и ирония археолога, извлекающего из культурного слоя современности одни лишь пластмассовые черепки.

Он настолько вошел в роль археолога, что постепенно превратился из коллекционера-крохобора во вдохновенного фальсификатора. В середине 1980-х его инсталляции вновь обрели объемы, причем вполне узнаваемые — где-то на уровне генетической культурной памяти. Толпы доисторических кувшинообразных пра-горшков и пра-амфор из камня, бронзы, дерева и гипса собирались в кружки наподобие Стоунхенджа или стоились рядами, как идолы с острова Пасхи. В 1990-е вслед за кувшинообразными пришла и идея гончарного круга — возникли причудливые, будто бы недолепленные или выбракованные каким-то мастером-гигантом штуковины, округлые, хаотично ребристые, в силуэтах которых подчас угадывается человеческий профиль. Ими заставлен персональный парк скульптуры Тони Крэгга в Вупператле (кино- и балетоманы могли видеть этот сад в качестве одной из природных декораций в "Пине" Вима Вендерса). Футуристы, наверное, были бы польщены, узнав, что "Развитие бутылки в пространстве" Умберто Боччони продолжается до сих пор и в таких масштабах, даром что в крэгговской пластике больше классического покоя, нежели футуристического движения. Его скульптура словно бы пытается убедить нас, что она такова не по дизайнерской прихоти автора, а потому, что материя в своем становлении соблаговолила временно остановиться и принять именно эти формы. Здесь убежденный материалист Тони Крэгг неожиданно солидаризируется с разнообразными идеалистами древнего мира, свято верившими, что означенный мир был вылеплен из праха, как кувшин. И оказывается, что формалист Тони Крэгг и политик Йозеф Бойс работают, в сущности, с одним и тем же материалом: с материалом мифа, который уравнивает в правах мрамор, бронзу, войлок, жир и мед.

Национальная галерея современного искусства Шотландии, Эдинбург. До 6 ноября