Концерт
В субботу в рамках фестиваля "Strelka Sound" выступил Ариэль Пинк — ключевой персонаж независимой музыки последнего времени, сыграв нелепый, нестройный, но все-таки весьма убедительный концерт. Рассказывает КИРИЛЛ СОРОКИН.
Ариэль Пинк и его группа Haunted Graffiti существуют в несколько иной парадигме, чем современные молодые группы, сплошь озабоченные вопросами промоушена, дистрибуции и мерчандайза. До того как записать альбом "Before Today", выпущенный в том году на лейбле 4AD и выведший группу в высшую лигу независимой американской музыки, Пинк успел записать больше полутысячи песен, слыл человеком себе на уме (благодаря ему в оборот вошли немного жутковатые термины "хонтология" и "чиллвейв") и, очевидно, комфортно чувствовал себя, сидя в собственной спальне и придумывая обложки к несуществующим пластинкам; теперь же он перекочевал в статус большого артиста, хедлайнера на пике карьеры, что никак не умалило его сумасбродства и непредсказуемости. Так, очевидцы его недавнего выступления на фестивале "Primavera Sound" в Барселоне рассказывали, что концерт больше напоминал репетицию — Пинк запинался посреди песни, просил закурить, все бросались искать сигареты, а когда они находились, он вдруг начинал петь совсем другую песню; другие утверждали, что артист вполне может испариться после трех песен. Так что одно то обстоятельство, что Ариэль Пинк час с небольшим продержался на сцене, можно считать в некотором смысле удачей.
Фото: Сергей Киселев, Коммерсантъ
Группа появилась перед полностью заполненным двором института "Стрелка" ровно в девять — растрепанный Ариэль Пинк вышел на сцену в женском платье, что вкупе с копной длинных светлых волос и общей манерой держаться делало его немного похожим на Курта Кобейна. На этом, впрочем, сходство со знаменитым гранжевым составом и его лидером исчерпывалось. За первые 15 минут Пинк расправился со всеми хитами с "Before Today", и чем дальше, тем становилось очевиднее, что, несмотря на новоявленный статус, группа играет так же, как и несколько лет назад в маленьких клубах на 70-80 человек,— резво, разухабисто, не разбирая аккордов и слов, без какой-либо поправки на размер сцены или аудитории; по звуку это было ближе скорее к доморощенному лоу-фаю, с которого начинала группа, чем к цветастому психоделическому року, звучащему на последней пластинке. Пинк то и дело прерывался, бормоча не то ругательства, не то извинения, падал, сметая оборудование и сбивая технические настройки, делал паузы, чтобы помахать рукой тем, кто проходил мимо да так и остался стоять на мосту, возвышающемся над "Стрелкой", тем самым вызывая некоторые аналогии с выступлением на "Примавере". Учитывая, что где-то треть аудитории явно пришла на "Стрелку", поддавшись всеобщему хайпу вокруг, чтобы посмотреть, кто сейчас олицетворяет независимую музыкальную сцену, сдержанное недоумение росло, а некоторые уходили, не дожидаясь конца и вытянув средний палец в сторону артиста.
Справедливости ради, происходящее действительно больше всего напоминало художественную самодеятельность, звучащую из актового зала,— размашистую, искреннюю и местами даже напористую, но все-таки самодеятельность. Другое дело, что те самые хонтология и чиллвейв, в пророки которых определили Пинка, в принципе ничего иного и не подразумевают. Хонтологией, то есть воспоминанием о том, чего на самом деле никогда не было, и был этот концерт, а гримасничество Пинка, виснущего на микрофоне, как косматые вокалисты семидесятнических рок-групп,— вполне искренним: так двенадцатилетний мальчик кривляется перед зеркалом, изображая любимого музыканта. А песни, как известно, Ариэль Пинк начал писать лет с десяти.