В английской школе Ваня и Маша почти уже три недели.
— Ну как ты? — спрашиваю я у Маши.
— Вообще-то хорошо. Можно даже сказать, отлично... А, нет, ужасно, пап! — отвечает она.— Сегодня опять была пожарная тревога.
— Вы горели?! — я, конечно, перепуган.
— Да нет,— терпеливо разъясняет она.— Просто один испанский мальчик поднес зажигалку к датчику под потолком. Ему никто не верил, что завоет сирена, если поднести зажигалку. А она завыла.
— И что дальше?
— А у нас уже были такие тревоги, только учебные. Они там все время тренируются. Это уже четвертый раз (! — А. К.). Надо сразу бежать из здания на лужайку и стоять там.
— Ну ты первая была на лужайке или последняя?
— Да я-то первая,— объясняет Маша.— Потому что я в кроссовках была, когда сирена завыла. А Варя с Дашей последние, потому что голыми ногами на лужайку бежали. И так и стояли. А там траву только что покосили. Они ноги изрезали. Зато этого мальчика наказали.
— Домой отправили? — интересуюсь я в соответствии со своим пионерским опытом: это же было самое страшное наказание.
Еще только из пионеров могли исключить. Но для этого надо было очень сильно отличиться. Впрочем, вряд ли испанцу что-то в этом роде грозило. Скорее уж, в английской визе теперь могли отказать. Но это гораздо лучше, чем из пионеров исключить.
— Да нет, пап! — смеется Маша.— Его родителей оштрафовали на пять тыщ фунтов! Представляешь?!
— Да... Маш, ты там поаккуратней,— говорю я.— Не нарушай. Учти: если что, я из тебя потом эти пять тыщ вычту.
— Когда потом-то? — опять смеется она.
— Когда-нибудь... У нас есть время. И оно придет.
— Да я ничего не делаю, — успокаивает она меня.— Я только, когда все спят, могу засмеяться.
— Это зачем?
— А я не могу остановиться. Меня несет.
— Несет?
— Ну да. Так учителя говорят... Папа, ты знаешь, что мы завтра в другую школу переезжаем?
А я понятия не имею.
— Куда?
Они к этой еле-еле привыкли. Слово "отлично" даже впервые из ее уст сегодня прозвучало.
Выясняется, что под Лондон, в Виндзор. Пять часов они едут на автобусе, и вечером Ваня звонит мне:
— Папа, все очень хорошо. Мне эта школа нравится больше, чем та.
— И чем?
— Она больше и лучше.
— И комната не на четырнадцать человек, как в той школе?
— Нет-нет! На десять.
— И с кем ты живешь?
— Я только с Димой. И еще восемь корейцев.
— Да ладно?!!
— Да, восемь корейцев. Тоже английский язык учат.
И он рассказывает, как узнал, что это корейцы. Их фамилии — на табличке на входной двери. Я предполагаю, что это, может, китайцы, но Ваня обиженно говорит, что уж он-то может отличить китайцев от корейцев.
— А я не могу,— пожимаю я плечами.— И в чем разница?
— Папа,— мгновенно отвечает Ваня,— если бы ты с ними жил, ты бы ее сразу почувствовал.
Крыть нечем.
У Маши, на первый взгляд, ситуация попроще. Она живет в двухместной комнате с испанкой.
— Маша,— радуюсь я,— ну хоть тебе повезло.
— Повезло?! — с ужасом переспрашивает она.— Ага, повезло... Да она же со мной все время заговорить пытается! А я ни слова не понимаю! А к ней еще подружка приходит все время, и они пальцем крутят, что я дура! А я ни слова не понимаю!
Испанкам по десять лет, как и Маше.
И мне опять нечем крыть, теперь по другой причине. Я понимаю, что это ужасающе некомфортная ситуация и что я на ее месте не выдержал бы и дня. Собственно, и она еще дня не выдержала. А надо было лучше английский учить.
И я выясняю, что это политика школы — не селить вместе двух соотечественниц. Девочки и мальчики из разных стран должны общаться круглые сутки. И все на английском, будь он проклят.
Но за оставшуюся неделю Маша его все равно не освоит. Ване хорошо: его корейцы на английском тоже не говорят как на родном. Поэтому они уже на следующий день перешли на язык жестов, причем разнообразных. Подробностей мне Ваня не сообщает, но я понимаю, что все непросто и увлекательно. По его голосу я понимаю, что он точно не грустит, в худшем случае — сражается.
А Маше администрация школы может предоставить одноместный номер в другом корпусе.
— Папа, представляешь, там стафф живет. И я буду одна,— говорит она.— Согласись, это не выход. Я лучше с этой девочкой останусь. Тем более что она все-таки, по-моему, нормальная.
— Маша, ну ты все-таки что-то из английского усвоила,— говорю я.— Какие-то главные слова.
— Ну, так... Ладно, мне надо идти. У нас активити начинается.