Интеллектуальная цель отпуска: прочесть не прочитанное за год
Ты как бы собираешься вручить собственного Букера, Нацбест и Большую книгу в одном лице. Все, что удалось, закачано в ридер, но еще килограммов пять книг рассованы по карманам и углам чемодана, а та последняя, что не поместилась, втиснута в чехол теннисной ракетки. Случаются отпуска, когда сходишь с ума от графоманов и изящных мыслителей. А бывает, как в этом, повезет: на десяток романов есть "Метель" Сорокина, "Черная обезьяна" Прилепина, но главное и, кажется, широко не замеченное наслаждение — "Каталог": диалог самого известного и дорогого из живущих сегодня русских художников Ильи Кабакова с философом (кстати, автором "Огонька") Михаилом Эпштейном. Идеалист опешит: из чего вырастал советский гений! Из кромешного одиночества, тотальной ущербности, приспособленчества ("в зависимости от среды я невероятный хамелеон"), из первых 25 лет жизни, в которых ни разу не было собственного угла, из паники перед ситуацией выбора (говорит, что даже меню последние лет 20 не открывал), из давно понятого бесчувствия к близким... Неужели так откровенно можно говорить о себе? Где пафос? Где величие свершений, если о собственной классике можно сказать: "Я не люблю свои работы, они мне не нравятся". Кабаков с соавтором разложил свою жизнь приблизительно на пятьдесят составляющих — личных, творческих, психологических. Живя в нашей стране, эту книгу нелегко читать: Кабаков не просто ненавидит СССР, он не дает шансов всем и всему, что осталось на советских осколках. "Советская власть воспринималась как климат, как дождь, который будет лить и лить на этом болоте". И раздражение от этой книги, и счастье от чтения и раздумий над ней суждено испытать не многим. Тираж "Каталога", выпущенного почему-то в Вологде (впрочем, в тех краях всегда находилось место антисоветчикам), лишь 1500 экземпляров. Хорошего понемножку.
До встречи!