"Гениальная голова"
"The Fountainhead" 1949
"Культура", 2 августа, 10.25
Экранизация романа Айн Рэнд, а точнее говоря, манифеста тотального индивидуализма, облеченного ею по мере сил в художественную форму. Вообще-то Рэнд, так плотно контролировавшая процесс съемки, что ее можно признать соавтором фильма, имела в виду рыночный индивидуализм, но героем сделала архитектора Роарка (Гэри Купер), и получилось еще смешнее, чем если бы он был председателем совета директоров чего-то там. Роарк противостоит как раз капиталистическому быдлу — заказчикам, пытающимся присобачить к его небоскребам портики и фризы. Чтобы не допустить этого, он готов всем пожертвовать, уйти из профессии, работать землекопом в карьере, потерять в карьере же встреченную Доминик (Патриция Нил) и даже взорвать к чертовой матери свой испорченный шедевр: так не доставайся ты никому. И суд его оправдает, и модернизм признают, как это и случилось, официальным стилем капитализма. К счастью, этот по-дамски наивный гимн сверхчеловеку-творцу снимал Кинг Видор, любитель барочных форм. Поэтому фильм получился адекватным не столько роману, сколько не совсем адекватному Роарку. Видор бесстыдно возвышает, словно памятник, его фигуру над недостойным его миром, а сам мир переворачивает и взрывает, как Роарк — свое творение. Фильм от этого получился странным, но пластически интересным: если бы роман экранизировали в приближенной к реальности манере, смотреть это было бы невыносимо.
"Гильотина"
"Le Couperet" 2005
"Первый канал", 2 августа, 2.25
Коста-Гаврас — основоположник политического кино 1970-х: "Дзета" (1969) или "Осадное положение" (1972) — эталонные образцы этого страстного жанра, умевшего превращать газетную заметку в оптимистическую трагедию. Жанр умер, Коста-Гаврас устал, но, отдохнув, решил возродить его в актуальной форме. А актуальная нынче форма — это, само собой, критика глобализма. После пятнадцати лет беспорочной службы Брюно (Хосе Гарсиа) увольняют, и он три года не может найти работу нигде, тем более в великой фирме "Аркадия", мечте всех менеджеров бумажного производства. Тогда он реализует адский план окончательного решения менеджерского вопроса — истребления всех потенциальных конкурентов, чтобы "Аркадия" уж точно приняла его в свои объятия. Короче говоря, Коста-Гаврас, начисто лишенный чувства юмора, для политического кино не обязательного, снял черную комедию. Изобразил изувером несчастного маленького буржуа, о которого в ХХ веке уже вытерли ноги все, кому не лень, хотя маленьких обижать нехорошо. И к тому же он наверняка уверен в том, что придумал очень оригинальную историю, хотя, не повторяя ни один фильм буквально, "Гильотина" неумолимо напоминает множество картин сразу.
"Остров проклятых"
"Shutter Island" 2010
"Первый канал", 5 августа, 23.00
Событие недели — экранизация Мартином Скорсезе романа Денниса Лихэйна. Несоразмерный, озадачивающий фильм. Скорсезе, да и Лихэйн, что называется, большие американские художники: что бы они ни делали, это всегда образное высказывание об Америке в целом. Часто, как и здесь, такие высказывания притворяются триллером. В средневекового вида психиатрическую тюрьму для душевнобольных преступников на острове Шаттер приезжают следователи Тедди (Леонардо Ди Каприо) и Чак (Марк Руффало) — искать сбежавшую детоубийцу Рэйчел (Эмили Мортимер). Буря отрезает остров от мира, психи вырываются из клеток, любой врач — просто доктор Зло. Ну понятно: не триллер это, а развернутая метафора, а психушка — это Америка. Время действия — 1954 год, эпоха, когда творилось много постыдного, о чем Америка хотела забыть, и на экране ретростыд сгущается. Тедди стыдно за самосуд над нацистами в Германии 1945 года, за предательство друзей в эпоху маккартизма и за ужасные опыты, которые якобы проводят на острове во имя холодной войны. Только вот рев ветра громче, чем следует, врачи более зловещие, чем требуется, чтобы напугать, голова у Тедди болит так, что небеса раскалываются, а его кошмары слишком осязаемы. Да и весь остров какой-то не такой, словно декорация для оперы в жанре гран-гиньоль. Все так чрезмерно, что даже почве под ногами веры нет, Тедди словно барахтается в невесомости. А бред вокруг и внутри него все беспорядочнее, невыносимее. Наверное, тайна острова столь велика, что любые изуверские опыты по сравнению с ней — детский лепет. Скорсезе на глазах превращается в Дэвида Линча, и это страшное зрелище. Но это Линч может не объяснять, что наворотил, и лепетать про синие коробочки и красные вигвамы. Скорсезе не может увильнуть от объяснений. Он исчерпывающе отвечает на все вопросы, рационально объясняет все пляски призраков и даже экзальтированную стилистику. Это ужасно разочаровывает, потому что отменяет метафорическое измерение. Грубо говоря, психушка — это психушка, а не подсознание Америки. Возможно, Скорсезе хотел выдернуть у зрителей почву из-под ног, чтобы дать возможность снова ее ощутить. Но интереснее думать, что все объяснения даны лишь для того, чтобы скрыть ту самую немыслимую тайну Шаттера.