Завершился XIV Международный конкурс имени Чайковского. Вчера в Зале Чайковского прошла церемония награждения лауреатов, которые сегодня дают гала-концерт в Большом зале Московской консерватории, а завтра — в концертном зале Мариинского театра. Комментирует СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.
Конкурс музыка
Сенсаций в объявленных итогах конкурса не так много, собственно, когда начался финал, конкурсные события уже во многом перестали быть захватывающими. Традиционная интрига состояла разве что в том, как именно конкурсанты покажут себя с оркестрами: ну, мало ли, кто-то может растеряться, кто-то, напротив, чудом раскроет в себе нечто такое, чего за ним не замечали прежде,— однако ничего революционного и в этом смысле не случилось.
В номинации "Сольное пение" среди мужчин-вокалистов первое место занял корейский бас Чжонмин Парк, второе — баритон Энхбат Амартувшин из Монголии. Среди женщин первое место досталось Сун Янг Сео, сопрано из Кореи, третье место получила российская сопрано Елена Гусева. Второй и четвертый приз решили не присуждать. Первое место среди виолончелистов присудили Нареку Ахназаряну из Армении, второе — французу Эдгару Моро, третье — белорусу Ивану Каризне, четвертое досталось Норберту Ангеру из Германии, а пятое — итальянцу Умберто Клеричи. Были вручены призы зрительских симпатий. Их получили сопрано Елена Гусева, баритон Энхбат Амартувшин, скрипач Сергей Догадин, армянский виолончелист Нарек Ахразарян и российский пианист Даниил Трифонов. Среди скрипачей ни один из номинантов, по мнению жюри, не заслужил первого места. На втором оказались сразу двое: Итамар Зорман из Израиля и россиянин Сергея Догадин. Третье место заняла Джехье Ли из Кореи, четвертое место у Найджела Армстронга из США, пятое — у Эрика Сильбергера, тоже из Штатов.
Первое место в фортепианном конкурсе занял Даниил Трифонов из РФ, второе — кореянка Йол Юм Сон, третье место — кореец Сенг Чжин Чо, четвертое — украинец Александр Романовский, пятое — россиянин Алексей Чернов.
Специальную премию имени покойного Владимира Крайнева вручили пианисту Александру Романовскому. Награды нашли героев, и все-таки светлая мечта о конкурсе Чайковского без скандалов не сбылась и в этот раз, хотя оргкомитет вооружился и нарочито респектабельными составами жюри, и (в видах максимальной прозрачности) новейшими технологиями.
Самый шумный — благодаря своему ну совсем не музыкальному содержанию — разразился, по иронии судьбы, именно благодаря новейшим технологиям. При помощи интернет-трансляции все желающие могли увидеть, как во время предфинальной репетиции Госоркестра им. Светланова дирижер Марк Горенштейн, обращаясь к оркестрантам, презрительно отзывается об армянском виолончелисте Нареке Ахназаряне: "Пусть вас совершенно не заботит, что он играет, этот "талант"... этот аул, который тут преподнесен нам". Невидимые обычно миру репетиционные слезы в этом случае вызвали предсказуемо бурную общественную реакцию. За не просто оскорбительное, но и феерически нелепое высказывание (какие аулы в Армении?) дирижер был вынужден извиниться, после чего его как бы по болезни убрали — бывает, явно человек нездоров.
Но это казус случайный, непредусмотренный. Сложнее с такими как будто бы запланированными ситуациями, как предварительный отбор. Например, в случае пианистов заявки сначала рассмотрела соответствующая высокая комиссия, и она отобрала 49 участников. А потом к делу подключились пианисты Денис Мацуев и Павел Нерсесьян, которые вдвоем проредили отобранных, ужав их число до 30. И все это без хотя бы декоративных признаков прозрачности.
Потом, уже в основной части соревнования, нашлись моменты, когда решения жюри выглядели необъяснимо, а для кого-то из зрителей и возмутительно. В финал не были допущены Эдуард Кунц и Александр Лубянцев — страшно разные, но чрезвычайно сильные и своеобычные в артистическом смысле пианисты, весьма выделявшиеся на общем фоне, чье присутствие среди лауреатов ни у кого не вызывало сомнений. То же можно сказать, например, о сопрано Ольге Пудовой, без которой в финале женская часть конкурса вокалистов имела довольно бледный вид.
У конкурса один ответ — все мы субъективны, но жюри опытнее, а компьютерная система, выдающая на основе оценок жюри некий выверенный балл, заведомо бескорыстна. С жюри, к сожалению, не все получилось с таким блеском, как задумывалось. Из пианистов не смог приехать Владимир Ашкенази, преждевременно выбыл Нельсон Фрейре, из именитых вокалистов была Рената Скотто, но возникли сложности с обещанными Тересой Берганса и Ферруччо Фурланетто. Система голосования, признаться, так и осталась до конца конкурса довольно загадочным кунштюком. На официальном сайте она разъясняется при помощи абсолютно обэриутского набора фраз типа "представьте себе, что каждый член жюри имеет определенную сумму денег" или "оценки каждого члена жюри растягиваются или сокращаются наподобие мехов аккордеона". По всей видимости, благотворная роль системы состоит в том, что она нивелирует те чересчур высокие или чересчур низкие оценки, которые ей, системе, представляются подозрительными. Простые граждане, кстати, часто спрашивают, зачем все это нужно — неужели нельзя просто сделать так, чтобы жюри объявляло свои оценки гласно, как на каком-нибудь фигурном катании?
А выглядят результаты, как уже было сказано, все равно не всегда справедливыми. Только теперь сложнее валить на политику, кумовство или патронаж со стороны заседающей в жюри профессуры. Сами выступления музыкантов доступны в сети — хоть усмотрись, а работа жюри по-прежнему эзотерична. Может быть, поэтому слухи вокруг конкурса циркулировали ничуть не менее оживленно, чем прежде. Обсуждались гипотетические протекции отдельных везунчиков то ли влиятельными музыкантами, то ли влиятельными персонами из музыкального и околомузыкального бизнеса, и даже тот же скандал с Горенштейном обсуждался, как говорили, с участием армянского президента и российского премьер-министра — никак не меньше.
Остается сакраментальный вопрос о том, что же с престижем конкурса Чайковского, не пострадал ли он часом в очередной раз. Если говорить о результатах, то они просто-напросто напоминают о том, что абсолютно универсального, верного для всех и аптекарски точного "талантометра" в музыкальной жизни пока что нет — хотя конкурс и может лучше подходить на эту роль, чем что-либо иное. Если пытаться считать этот престиж на основании интереса публики — то тут у конкурса Чайковского все хорошо, потому что столь пристального внимания явно не получало ни одно из отечественных музыкальных событий. И даже столичная филармоническая публика, уж на что предсказуемая и ведомая обычно в смысле своих эмоций, именно на конкурсе бывает охвачена редкостным азартом и болельщицким ражем.
Теперь есть претензии и к самой идее состязания, которую мы привыкли воспринимать как единственный способ выбрать сильнейших, сиречь лучших. Все яснее, что спортивные аналогии не всегда удобны — есть некоторое количество музыкантов, которые точно составляют славу нашего века, но при этом ни в каких конкурсах не участвовали. Потому что им тяжел сам формат конкурса со множеством привходящих обстоятельств формального характера и сама атмосфера игры по давным-давно установленным правилам. Естественно, в таких условиях желанными участниками конкурсов становятся прежде всего музыканты из Юго-Восточной Азии, которым эти тревожные сомнения неизвестны — зато встроиться со своей выучкой и своим сознанием в стандарты академического состязания им удается с блеском. Хотя блеск этот чаще всего холодный, фосфорический. Разумеется, тут можно возразить, что при известной основательности ума, характера и артистизма можно совместить и игру по правилам, и внятно себя демонстрирующий талант, и именно это допущение и составляет главную надежду всех конкурсов, в том числе и конкурса Чайковского. Только результаты последнего в жизнеспособности этого допущения убеждают не очень уверенно.