Выставка современное искусство
Сборная солянка из работ нонконформистов разных поколений из коллекций Владимира и Екатерины Семенихиных, Эрика Булатова, Марка Курцера, Евгения Нутовича, Татьяны и Александра Романовых, Михаила Алшибая и "Колодзей Арт Фаундейшн" сопровождается большой ретроспективой ведущего портретиста андерграунда Игоря Пальмина. ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ увидел в просторных залах фонда очередную уравниловку по политическому принципу.
Что общего между полубезумным экспрессионистом Анатолием Зверевым и Владимиром Немухиным, живописцем карточных мастей и игр? Многолетняя дружба, взаимная поддержка (хотя Немухин в этом смысле был надежнее, чем своевольный Зверев) и гриф "Разрешено к вывозу из СССР", который Министерство культуры ставило на их работы, покидающие страну в чемоданах эмигрантов и иностранцев. Можно ли строить выставку художников, чьи имена давно в пантеоне классиков, по принципу их социального и профессионального статуса? Отрицательный ответ на этот вопрос легко находится в залах "Екатерины".
В прошлом году фонд "Екатерина" показал выставку "Поле действия", сделанную приглашенными кураторами Александрой Даниловой и Еленой Куприной. Это была уникальная для России попытка объяснить, как и в каких условиях из крайнего индивидуализма героев-одиночек оттепели вырос крепкий костяк московской концептуальной школы. Выставку сделали с уважением к пестрой толпе экспериментаторов, которые наверстывали упущенное за долгие годы жесточайшей цензуры. "Поле действия" номинировали на премию "Инновация", и она была достойна награды не менее, чем действительный победитель Юрий Аввакумов. Выставка "К вывозу из СССР разрешено..." отбрасывает нас назад, в другое место и в другое время, а именно в 2006 год, Государственный Русский музей, экспозицию под названием "Время перемен". Тогда в корпусе Бенуа фондом "Екатерина" была представлена куча-мала из художников андерграунда, а Русский музей, в свою очередь, навел окончательный бардак в сознании зрителя с помощью бесконечного коридора из официальных мастеров эпохи.
Кураторы на этот раз обошлись без "сурового стиля" и позднего Дейнеки. Но логики на выставке больше не стало. Основатель группы "Движение" кинетист Лев Нуссберг и его бывший соратник Франциско Инфанте висят рядом, и это правильно. Не вызывает возражений и соседство двух метафизиков, Дмитрия Краснопевцева и Владимира Вейсберга. Но отчего, например, разлучили Бориса Свешникова и Александра Харитонова, двух чрезвычайно похожих мастеров магического реализма и техники цветных точек, почти как у Жоржа Сера? Наверное, потому, что тогда Харитонова пришлось бы снять. Он выглядит наивно рядом с удивительной смесью из макабра и рококо, на которой специализировался бывший лагерник Свешников.
И тут-то начинаешь подозревать, что навязчивое желание объединить нонконформистов по политическому признаку скрывает глубокую растерянность музейщиков и специалистов. В тонкостях никто не хочет разбираться. Это хлопотное дело, пересматривать репутации и находить реальный, а не социальный смысл их работы. Легче еще раз изложить мифы о гениях в поисках признания. А сложные темы обойти стороной. Например, игнорировать чудовищную асинхронию с искусством Запада: в то время как английский модернист Генри Мур получает крупные заказы, Эрнст Неизвестный собирает по помойкам железный лом, чтобы отливать свои скульптуры, намного более консервативные эстетически. Никто не заставляет устраивать скачки с Западом на тему того, где искусство было более продвинутым, но контекст не помешал бы.
На выставке в "Екатерине" повторяется и самый эффектный момент "Времени перемен" — историческая реконструкция квартиры советского интеллигента, на стенах которой висят купленные им или подаренные работы художников андерграунда. В версии "Екатерины", правда, с одного из шкафов исчезли ряды слоников, вызвавшие в Питере некоторое возмущение. Корреспондент "Ъ" помнит пожилого человека, который клялся, что в квартире образованных людей столь мещанская деталь обстановки появиться просто не могла. Слоники действительно смотрелись нелепо рядом с рисунками Зверева на стенах. Но, может быть, в этом и есть главная идея двух выставок. У нонконформизма не было другой роли, кроме как украшать интерьер мыслящей прослойки. В кабинетах русских дворян-бонапартистов встречались вещицы с двойным дном: открываешь чернильницу, а там фигурка Наполеона. Так и неофициальное искусство — свидетельство свободомыслия за фасадом, украшенным монументальной пропагандой. Мысль интересная, хоть и не вполне справедливая по отношению к художникам, в некоторых случаях рисковавшим свободой и благополучием. Все лучше, чем объединять разношерстную толпу искателей под грифом бюрократической организации.