"Культура"
12 июля, 23.50
Событие недели — мексиканский фильм Луиса Бунюэля, знаменовавший второе рождение великого сюрреалиста. Первый его мексиканский опыт — проходное "Большое казино" (1947) в расчет можно не принимать. Возвращение Бунюэля было почти чудом. После "Золотого века" (1930) он в 1930-х снял лишь два документальных фильма. Во Франции его запрещали, в родной Испании победили фашисты, из США, охваченных антикоммунистическим психозом, Бунюэлю пришлось удалиться, во многом по вине его экс-соавтора Сальвадора Дали. В "Кутиле" Бунюэль с поразительной быстротой восстанавливает режиссерскую форму, еще подчиняясь, но уже лишь отчасти, законам мексиканского коммерческого кино. "Кутила" — картина, напоминающая нравоучения Фрэнка Капры. Овдовев, миллионер Рамиро (Фернандо Солер) пребывает в алкогольном тумане, чем пользуются родня, служащие и приживалы, один бессмысленнее другого. Брат подстраивают пьянице ловушку. Убеждает проснувшегося после загула Рамиро, что тот год пролежал в коме и разорен, а его родня прозябает в нищете. Рамиро едва не кончает с собой, но, разобравшись в махинации, остроумно оборачивает ее себе на пользу, заставив всю свору своих близких исправиться. Естественно, старый анархист разбавил сюжет сюрреалистическими приколами — взять хотя бы финальный переполох в церкви,— некоторые из которых по прошествии времени читаются неожиданно: финальный план предвещает сцену-лейтмотив "Скромного обаяния буржуазии". Но Бунюэль не слишком дразнит гусей, то есть продюсеров. Завоевав благодаря "Кутиле" репутацию аккуратного режиссера, он развернется во всю силу и снимет "Забытых" (1950), жестокий шедевр о беспризорниках (13 июля, "Культура, 23.50).
"Назарин"
"Nazarin" 1959
"Культура", 14 июля, 23.50
Еще одно событие — экранизация Бунюэлем романа Бенито Переса Гальдоса, вершина его мексиканского периода, шедевр не только пластический, но и философский. Богоборец, которого всего спустя четыре года отлучат от церкви, снял историю Христа и Марии Магдалины в Мексике 1900 года. Точнее говоря, Христа и Дон-Кихота в одном лице. Его зовут отец Назарио (Франсиско Рабаль). Он живет в нищете, спасает и лечит проститутку-убийцу Андару (Рита Маседо). Оказавшись вне закона, уходит в никуда, живя подаянием, в сопровождении увязавшихся за ним Андары и ее сестры, склонной к самоубийству психопатки Беатрис (Марга Лопес). Девушки считают его святым. В финале, как и положено Христу, он брошен в узилище, переживает кризис веры и уходит на свою Голгофу с ананасом под мышкой. В этом безумном ананасе — весь Бунюэль. Он атеист и революционер, но при этом сюрреалист, то есть художник, не верящий в сугубую материальность мира, да еще и воспитанный в чувственной, католической традиции. Бунюэль верит в святость и даже в чудо, верит в веру, но не верит в бога. Он восхищается героем, верящим в то, во что не верит он, но считает сомнение гораздо более важным свойством человеческого разума, чем веру. Каждая ситуация, в которой оказывается Назарио в своих странствиях, проверяет веру сомнением. Его недолгая работа на строительстве железной дороги завершится — за кадром — стычкой рабочих с полицией. Виновен ли герой в пролитой крови, или бунт — дело правое, и истинное христианство — религия бунта? Умирающая девочка выздоравливает, но благодаря чему это произошло — молитвам Назарио или же совершавшимся над ней языческим обрядам? В конечном счете Бунюэль верит лишь в одну магию — магию кино. И "Назарин" — апофеоз этой магии: какое-то, промелькнувшее в углу кадра движение, какое-то дуновение воздуха — и нищая Мексика преображается в мистический край.
"Время прощания"
"Le temps qui reste" 2005
"Россия", 14 июля, 2.35
Второй (после "Под песком") фильм Франсуа Озона, в котором искусный, остроумный, но пустой режиссер решился заговорить всерьез. О главном — о смерти. Но выбрал для этого сюжет, использованный сотни раз и от этого тягостно банальный. 30-летний модный фотограф Ромэн (Мельвиль Пупо) узнает, что через три месяца умрет от рака. Плачет, фотографирует что попало, посылает к черту работу, выгоняет любовника, навещает, но ничего не говорит им, родителей и сестру. Единственный человек, которому он скажет правду,— бабушка (великая Жанна Моро), да и то лишь потому, что та уже одной ногой в могиле. Все бы ничего, но уж больно фальшива ситуация, которая по замыслу Озона знаменует катарсис для Ромэна: вопиюще неженственная официантка Яни (Валерия Бруни-Тедески) просит его сделать ей ребенка, на что тот, пораскинув мозгами, соглашается, но только с участием ее бесплодного мужа. И смотреть на кудрявого Ромэна-ребенка, являющегося накокаиненному герою как символ невинности, как-то неловко. Не говоря уже о том, что смерть Озон представляет себе лишь в очень красивеньких декорациях рассветного пляжа.