60 лет назад "Огонек" выпустил специальный номер журнала, целиком посвященный Китаю, который тогда считался главной надеждой на победу коммунизма в мировом масштабе. Вообще, в течение последнего столетия отношения наших сограждан к Китаю претерпевали самые радикальные метаморфозы — от искренней любви до ненависти. В самом начале ХХ века репортеры "Огонька" описывали Цинскую империю (так именовали в те годы Китай) со смешанным чувством страха и превосходства: его размеры не могли не вызывать уважения, а вот отсталость внушала презрение. С таким же презрением относились и обыватели к китайским гастарбайтерам (они в те времена звались ходями), которые наводнили страну в 1914 году, когда все наши мужики ушли на фронт. Презрение, впрочем, быстро сменилось страхом: после революции китайцы, оставшиеся в чужой стране без работы и без денег, стали "преторианской гвардией" большевиков. Впоследствии эти "преторианцы" экспортировали революцию домой, и все 1920-е советская пресса захлебывалась от восторга: "Рычи, Китай!". В 1930-е восторг сменился страхом: все боялись, что китайцы по указке японцев или англичан пойдут завоевывать нашу Сибирь. Победа верного сталинца Мао Цзэдуна сделала Поднебесную главным союзником СССР — с такими людскими резервами можно было вершить любую революцию. "Китай учится! — гласили заголовки "Огонька" в 1951 году.— Китайский народ перенимает завоевания социализма". Учеба шла в буквальном смысле: тогда на каждый завод в СССР приехали сотни китайских учеников, желавших овладеть новыми технологиями. Дружба, впрочем, продолжалась недолго. После смерти Сталина в Китае также возникли идеи по поводу либерализации, однако, Мао никак не рассчитывал, что кампания "пусть расцветают сто цветов" обратится против него самого. Он резко рвет все отношения с СССР и проводит зачистку от всех западников-космополитов, которая вошла в историю под названием культурной революции. С тех пор мы с китайцами больше уже не рискуем проявлять подобных чувств, лучше уж острожное соседство, чем подобные перепады эмоций.