Боб Дилан разменял восьмой десяток. Журнал "Тайм" в характерном цветистом духе назвал его "мастеровитым поэтом, едким общественным критиком и бесстрашным предводителем поколения контркультуры", а прямо к юбилею Дилана университеты Майнца, Вены и Бристоля устроили семинары по его творчеству. Издан бокс-сет ранних монозаписей (полная аутентичность "плохого" звучания), продолжается "Бесконечное турне" — проект, начавшийся в 1988 году (отыграно около 2300 концертов).
Британский журнал Mojo начал публиковать юбилейные материалы об артисте ровно за год до даты. Но нельзя сказать, что мир ликует и сотрясается. Теперь он это делает редко и по другим поводам.
Славу Боба Дилана вообще нельзя назвать громкой. Он все-таки не "Битлз", один вид которых ввергал сотни людей в коллективный транс. Культурная функция Дилана не в последнюю очередь обеспечивается его долгим историческим дыханием. В свои 70 лет он пребывает в проверенной форме — той, что была наработана еще полвека назад на полуподвальных подмостках Гринвич-виллидж. Даже искренность и страсть практически те же, лишь слегка тонированы опытом и печалью. В отличие от многих других долгожителей сцены, отчаянно длящих безвозвратную молодость, Дилан не обманывает время.
Приезжий одиночка
В отличие от своего кумира Дэйва ван Ронка, игравшего в клубе "Газовый фонарь" на Макдугал-стрит, Дилан был приезжим. Он прибыл в Нью-Йорк 24 января 1961 года из Иллинойса в товарном вагоне. Таково необходимое условие легендарной биографии, которую сам Дилан, пропустив вперед десятки профессиональных авторов, начал писать в 63 года. Провинциал с гитарой в непривычно заснеженном Нью-Йорке, в голове — пара собственных песен и сотни "народных". Тщедушный еврейский юноша в толпе музыкантов, примкнувших к "фолк-возрождению", инициатором которого еще в 1940-е выступил Вуди Гатри. На фоне новорожденного рок-н-ролла для тинэйджеров и би-бопа для интеллектуалов корневой фолк оставался культовым, но архаичным явлением со своей публикой, своими лейблами и своими радиопрограммами. Юноша Циммерман, взявший себе псевдоним в честь поэта Дилана Томаса, плоховато играл на гитаре, часто "давал петуха" на губной гармошке, а петь и вовсе не умел — чего-то гнусаво бубнил.
Условия для старта были никакие.
Он всегда олицетворял «другую Америку»
Фото: AFP/EASTNEWS
Однако именно в фигуре Боба Дилана молодая Америка нашла оправдание своей скуке, досаде, пассивному протесту. Ровесник войны, учившийся в школе при Эйзенхауэре, но получивший уроки пацифизма от больного отца и дядьев-фронтовиков, Дилан воплотил желание перезагрузить жизнь и начать с нуля. Поколению послевоенного бэби-бума был нужен кто-то искренний, стеснительный, погруженный в себя, читающий и слушающий все подряд, рассеянный, слегка безответственный. Требовался кто-то, кому можно было доверять, как себе.
"Битлз", написавшие за 10 лет карьеры 137 песен, из которых больше половины — гениальные, были экзотичными англичанами. Но главное заключалось в том, что это все-таки была группа, чей образ складывался как целое, которое всегда больше, чем сумма частей. Дилан был один и мог служить понятным образцом, не нуждающимся в дополнениях. Он был моложе и злее менестрелей белого кантри, тоньше и задушевнее героев рок-н-ролла, суше и литературнее рабочих черного блюза. Дилан вселял надежду, что с гитарой и гармошкой управится каждый.
Просто народный
Ранняя слава свалилась на него тяжким бременем. Время, тоскующее по новым героям, выбрало Дилана, возвестив о смене эпох. Он олицетворял "другую" Америку, чем малокультурный Элвис Пресли, — городского интеллигента, выскочку с томиком стихов, мечту антисемита. Шестидесятые были тем редким в новейшей истории временем, когда ставка была сделана на "других" — на молодежь, субкультуры, оригинальность и эксцентричность. Как истинный представитель этой генерации, Дилан постоянно сомневался и в муках рожал великолепные альбомы, отбиваясь от обвинений в предательстве. Сначала от "истинных" поклонников кантри, потом от антивоенных активистов, ошибочно принявших его за свой рупор, потом от рокеров, посчитавших его своим после "электрических" пластинок эпохи Вудстока.
В первом томе мемуаров "Хроники" Дилан писал, что всегда был просто фолк-музыкантом, который "вперялся в серую дымку застланными слезами взором, сочинял песни, что парили в светящемся мареве". Он знал, что сквозь него проходит какая-то энергия, но не хотел быть ничьей совестью. И вообще, эру молодежного бунта сделали газеты, которых Дилан опасливо сторонился уже после первых успехов.
Абсурдная ответственность
«Бесконечное турне» все продолжается – Дилан дал уже 2300 концертов
Фото: AFP/EASTNEWS
Точнее всего характер Дилана был диагностирован в байопике Тодда Хейнса "Меня там нет" (2007), где музыканта сыграли сразу 4 актера — Хит Леджер, Кристиан Бэйл, Ричард Гир и даже Кейт Бланшетт, которой удалось лучше всех воплотить кучерявого невротика в темных битниковских очках. Действительно, Дилана никогда нет там, где все его ищут. Он мог быть и фанатичным пророком, и обдолбанным хулиганом, и добропорядочным буржуа с машиной в кредит. Все это реальные американцы, чьи образы оформились не без влияния Дилана же. Кто из них ему ближе, спрашивать бесполезно.
В 1962 году Дилан написал "Дуновение ветра" (Blowin' In The Wind), где ответ на все "проклятые" вопросы знает только ветер. Подобные банальности пользуются спросом у искателей правды, которых развелось в шестидесятые годы под флагом движения хиппи. Дилан признавался, что его испугал масштаб молодежного движения. Вести за собой такую ораву — это даже не ответственность, это просто абсурд. Но писать другие песни он так и не научился, и его еще долго принимали за трибуна, пророка и не пойми чью совесть.
Боб Дилан подарил своим соотечественникам союз героизма и обыденности, когда-то казавшийся неожиданным. Любая исключительность должна быть переводима на доступный язык, и Дилан странен ровно настолько, чтобы его понимали. Ирония Дилана никогда не бывает (само)убийственной, таких заносов он себе не позволяет. У него есть ярко выраженная модернистская миссия по преображению мира — в данном случае, посредством музыки. Ненадолго это удалось — лет на пять, не меньше. Когда в начале 1960-х вся Америка вдруг запела "Времена — они меняются" (The Times They Are A-Changin'), автор песни считал себя блаженной пифией, устами которой говорит история. Сейчас, после череды вкусовых перерождений, увлечения религией и даже магией, воспитания детей, бесконечных поездок на мотоцикле и 36 студийных альбомов Дилан бросил думать об истории. Есть "новые времена" (так называется его самый успешный альбом нулевых), и меняются они постоянно. Дилану же нравится оставаться.