Русская женщина охотно уступает первенство мужчине и, закрывая глаза на его слабости и недостатки, постоянно дает ему шанс проявить свою силу. О том, что заставляет женщин так поступать,— Анна Фенько.
Недавно в одном исследовании о формировании нового слоя российских предпринимателей мне попалось интервью с Николаем С. На вопрос, как он относится к работающим женщинам, Николай ответил: "Если есть возможность, женщина не должна работать. Ее дело — заботиться о муже и детях". — "А всегда ли ваша жена сидела дома?". Оказывается, что раньше жена Николая была "челноком", ездила в Турцию, покупала там вещи, а потом продавала на оптовом рынке в Москве. А когда бизнес стал расширяться, к делу подключился ее муж. Теперь у него магазин, склад, налаженные связи с оптовиками в Турции, свои люди на таможне и в префектуре. "И ваша жена отошла от дел?" — задает интервьюер следующий вопрос. "Ну, она еще ведет бухгалтерию, и когда нужно какую-нибудь справку получить или договориться, я тоже ее отправляю по инстанциям: у нее лучше получается общаться с людьми". — "А ваша роль в чем заключается?" — "Как в чем? Я — руководитель. На мне все держится".
Этот пример отражает странную закономерность российской жизни: чем женщина талантливее, решительнее и умнее мужчины, тем тщательнее она скрывает свое превосходство. Она с готовностью пытается уступить ему господствующее положение, и, похоже, даже не очень притворяется — ей искренне хочется играть вторую скрипку.
Американские феминистки глотку перегрызут любому, кто попробует за одинаковую работу заплатить женщине меньше, чем мужчине. А у нас, если женщина получает больше своего мужа, она начинает его тихо ненавидеть. Всякие попытки ввести в России институт мужа-домохозяйки, ухаживающего за детьми работающей жены, наталкивается на какое-то непреодолимое отвращение самих женщин к такому разделению обязанностей. Даже если фактически так и происходит, женщина обязательно придумает этому "позорному" состоянию какое-нибудь "красивое" оправдание: например, он не просто сидит дома, а обязательно пишет или изобретает что-нибудь гениальное. Все равно мужчина должен быть сильнее — если не в финансовом смысле, так в творческом.
Но с сильными мужчинами у нас плохо. Советский период успешно завершил разрушение мужского образа. Знаменитая фраза "В СССР секса нет" подвела итог: советский опыт полностью уничтожил оба пола, кастрировав мужчин и тем самым лишив женщину противоположного полюса ее собственной идентичности.
Не выполнявший своей социально-экономической роли мужчина не имел, с точки зрения советской женщины, никакого права претендовать и на свою физиологическую роль. Единственный вид саботажа, который советская женщина могла себе позволить,— это саботаж в постели. Варить обед и стирать носки — это святое, но свои прямые супружеские обязанности советская женщина исполняла из рук вон плохо. И уж конечно, безо всякого удовольствия.
Поэтому бесконечно далеким от жизни кажется нам до сих пор принцип, отстаиваемый американскими феминистками: "нет" значит "нет" на любом этапе. То есть на любом этапе ухаживания (совместный ужин, танцы, флирт, поцелуи, постель), если женщина говорит "не хочу", а мужчина продолжает, это может быть квалифицировано как изнасилование. Если с такими мерками подходить к советской жизни, то пришлось бы всех мужиков пересажать, поскольку советская женщина никогда ничего не хотела.
В свое время Зигмунд Фрейд сформулировал знаменитый вопрос: "Чего хочет женщина?". Посвятив изучению тайн бессознательного всю свою жизнь, он так и не смог придумать в ответ ничего, кроме зависти к пенису. То есть, с его точки зрения, женщина хочет стать мужчиной.
Русская женщина давно уже стала мужчиной. Отцом семейства, "своим парнем", "трудящимся". Стала против собственной воли, просто в силу необходимости. Ее трагедия в том, что она самодостаточна: мужчина рядом с ней все равно проигрывает, ему просто опасно к ней приближаться.
Поэтому русской женщине ничего не остается, как самоотверженно закрывать глаза на слабости и недостатки мужчины. Великодушно уступать ему дорогу, давая шанс проявить свою силу — если она есть. Даже если ее не так уж много — она готова поддержать, подставить плечо, утешить и вдохновить.
Русские женщины не будут поднимать шум по поводу того, что их средняя зарплата на 70% ниже мужской. Ясно же, что мужику и водка нужна, и сигареты. А женщина себе и своему ребенку всегда подзаработает где-нибудь на базаре, торгуя джинсами. Или после ночного дежурства в больнице сделает десяток уколов соседям. Она же сильная, что ей сделается. А мужчина — существо хрупкое и слабое. У нас, между прочим, мужская продолжительность жизни — 59 лет, а женская — 72. Тринадцать лет разницы!
Русские женщины ни за что не будут голосовать за женщину на выборах. Это же означает лишиться последней иллюзии, что хотя бы где-то там, "наверху", живут настоящие, сильные мужчины, которые в чем-то разбираются и умеют руководить. И есть надежда, что мужчины постепенно окрепнут, приберут своих женщин к рукам и начнут угнетать. А там, глядишь, женщинам это надоест, они возмутятся и организуют какое-нибудь феминистское движение. Но, судя по всему, это случится не скоро.
Для того чтобы женщины почувствовали себя "угнетенным классом" и начали бороться за свои права, нужно сначала сформировать образ мужчины-угнетателя