Книги с Анной Наринской

"Крик зеленого ленивца"

Сэм Сэвидж

M.: "Иностранка", 2011

Год назад у нас издали сэвиджевского "Фирмина" — повесть про крысенка, выросшего на "Поминках по Финнегану" (из страниц этого романа, порвав их предварительно в клочья, соорудила гнездо его мамаша, сумевшая обосноваться на складе книжного магазина). Подросший и начитавшийся уже не только Джойса грызун писал заметки о своей несчастной жизни (никакой другой у него — интеллектуала с литературными амбициями — быть по определению не может), делился мечтами и наблюдениями.

Главное в "Фирмине" — то, что крыса здесь совсем настоящая (ну, разве что умеющая читать и влюбляться), но в то же самое время это та крыса, которой ощущаешь себя, когда, выглянув в окно, вдруг понимаешь, что вот это вот — совсем не тот мир, в котором ты должен был бы родиться.

Такое чувство странного единства с хвостатым героем, кажется, посещало многих. Во всяком случае "Фирмин" оказался бестселлером, прославив и отчасти обогатив своего почти 70-летнего создателя — автора нескольких стихотворных сборников, до того перебивавшегося сбором устриц для ресторанов в Южной Каролине. Так что неудивительно, что вскоре Сэвидж написал еще одну повесть, а вот теперь ее выпустили у нас (опять в переводе Елены Суриц, что значит — в очень хорошем).

Чтобы "Крик зеленого ленивца" не разочаровал, как полагается второй книге, хотелось ужасно — больно мил был Фирмин и слишком привлекательной, симпатичной была история рыбака-поэта, ставшего на старости лет знаменитым. Но такого, к сожалению, не произошло: Сэвидж написал текст во многом и даже специально такой же как, первый,— только на этот раз взаправду и даже практически всерьез. Он очеловечил Фирмина, раскрыл его тайну и таким образом почти уничтожил его обаяние.

На этот раз герой здесь вполне homo sapiens: он только сравнивает себя с bradypus torquatus, зеленым ленивцем, передвигающимся весьма медленно и неохотно ("так и я, по-моему, и двухсот метров не прошел за последние два дня"), предпочитающим такие сырые места, что у него образуется зеленый налет на шкуре ("как и со мной случилось в последний сезон дождей — повсюду плесень, и сам заплесневел"), издающим жалобный крик "ай". Текст Сэвиджа и есть подробная расшифровка этого жалобного крика. Вопль в письмах, записках, прозаических набросках и требованиях, которые составляет Энди Уиттакер — неудачливый литератор, издатель загибающегося литературного журнала, разорившийся домовладелец, брошенный муж и нелюбимый сын.

Дело происходит в начале 70-х, по телевизору показывают Никсона, который "если выключить звук, может сойти абсолютно за кого угодно", но в ретро "Ленивца" превращает не антураж. Сэвидж написал эту книжку, как теперь уже не пишут: слишком в открытую, слишком литературно по-сэлинджеровски, слишком трогательно. И это, удивительно даже, редкий случай, когда "как теперь уже не пишут" предполагает не возвращение почти утраченных качеств прозы — искренности и человечности,— а просто старомодность.

"Фирмин", заметим, был написан точно так же (и действие там, кстати, происходило в 60-х) — но "крысиный" трюк делал его кроме всего прочего еще милой шуткой, фокусом вроде "а лапки-то вот они", избавлял от декларативности, от надоедливой сентиментальности. А в очень милом местами "Ленивце" все это имеется. "Вообрази: человек в какой-то комнате говорит о самом себе, возможно, дико занудно говорит, при этом глядя в пол. И пока он произносит свой монолог, все, один за другим, на цыпочках выходят вон из комнаты, и вот уже самый долготерпеливый у него за спиной, тихонько выйдя, притворяет дверь. Наконец человек озирается, видит, что произошло, и, тут, естественно,— позор, тоска". И действительно — тоска.

"Герцогиня смерти. Биография Агаты Кристи"

Ричард Хэк

М.: КоЛибри, 2011

Сплошное надувательство: что бы ни обещали обложка и название, за ними — обычная халтура, каких много, тот самый сорт "неавторизованных биографий", где вымысел не имеет предела, а факты втихую скомпилированы из чужих исследований. Для Ричарда Хэка, знаменитого биографа, прославившегося бестселлерами об Эдгаре Гувере, Теде Хьюзе и Руперте Мердоке и выступлениями в роли эксперта на шоу Опры Уинфри, это первая биография писателя, но его героиня с тем же успехом могла делать не книги, а, например, картины или мебель. В описании Хэка Агата Кристи стала обычной викторианской дамой, а ее биография — историей движения через толпы поклонников от одного мужа к другому. Чтобы угодить читателю, он почти исключительно сосредотачивается на платьях, еде и адюльтерах. Все эти "Карла неловко опустилась в кресло, не заметив, как со спинки соскользнула выцветшая накидка из Дамаска" и "забыв про овсянку, бекон и помидорные ломтики с сахаром, он ринулся к меловому карьеру" не придают книге ничего, кроме курьезности — автобиография Кристи написана куда занимательнее. Хэк попытался сделать фишкой детективную историю об исчезновении Агаты после известия об измене мужа, но и тут его версия событий шита белыми нитками. А самая серьезная претензия — за два года до этой книги вышла прекрасная книга Лоры Томпсон "Агата Кристи: Английская тайна". Томпсон действительно получила доступ к архивам, действительно проделала колоссальную работу, действительно прочитала и вплела в свой рассказ все немалочисленные книги своей героини, и все, что есть ценного в рассказе Хэка, она раскопала для него. Книга Томпсон на русский язык, к счастью, тоже переведена, так что читатель вполне может заняться самостоятельным сравнением.

"Путешествие мясника: роман о семейной жизни, счастье и одержимости"

Джули Пауэлл

СПб.: Амфора, 2011

Джули Пауэлл — пионерка кулинарного блогинга, известная по своему блогу "Джули и Джулия", в котором она, чаще всего без особого успеха, пыталась справиться с рецептами из классической кулинарной книги 60-х годов авторства Джулии Чайлд. Блог стал книгой, книга — фильмом, за главную роль в котором (роль Джулии Чайлд, а не Джули Пауэлл) Мерил Стрип получила "Золотой глобус", а Джули Пауэлл навеки осталась с репутацией человека, въехавшего в литературу на чужой славе. Ее вторая книга, снова автобиографическая, продолжила кулинарную тему. На этот раз героиня устраивается подмастерьем в органическую мясную лавку, чтобы, разрубая туши, попутно разобраться в сложных сплетениях собственной жизни, то есть совершить последний и решительный выбор между мужем и любовником. Есть здесь и кулинарные путешествия, и рецепты, и правила разделки говяжьей туши, и красочные описания этой разделки, но роман все равно не о мясе, а о супружеской неверности. Пауэлл, очевидно, нравится роль "женщины с большим тесаком в руках", нравится настолько, что она даже слегка забывается в самолюбовании, хотя цель ее маскарада, по-видимому, в том, чтобы переодеться в мужчину и таким образом поменять местами классических действующих лиц семейной драмы. Но и роль женщины в адюльтере нравится ей тоже: слезы мужа, SMS любовника и истерическое метание между одним и другим. Спасти брак может только еда, точнее готовка, и вот супруги жарят, томят и запекают до тех пор, пока все волшебным образом действительно не налаживается.