Реставрация архитектура
Музеи Кремля отчитались о завершении реставрации Благовещенского собора. Результаты реставрации, продолжавшейся последние пять лет, оценил СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.
Турист, разумеется, и прежде получал в Благовещенском соборе свою дозу уникумов — иконостас, традиционно приписывавшийся Феофану Греку и Андрею Рублеву, порталы в стиле итальянского Кватроченто, двери с "огненным золочением", фрески с изображениями языческих мудрецов, пол, выложенный пожертвованной Павлом I яшмой. Предъявляемые теперь по итогам реставрации открытия — прежде всего, архитектурные, что понятно: этот кремлевский собор имеет довольно сложную, но, как выясняется, вполне читаемую сейчас зодческую историю, связанную с совершенно особой ролью этого здания.
Дело даже не только в том, что этот собор всегда был домовой церковью государей, хотя на рудиментарном уровне эта его роль подчеркнута и сейчас: во-первых, архитектурно (тоновский Большой Кремлевский дворец соединен с собором), во-вторых — на уровне полуофициального государственного протокола (с 2000 года повелось, что президенты сразу после инаугурации приватным образом слушают в этом соборе молебен о благословении их правления). Со времен Дмитрия Донского еще и государственная казна, очевидно, хранилась в подклете этого собора. В 1416 году храм конца XIV века разобрали, но старый подклет оставили, заключив его в новую каменную оболочку (поскольку новый храм был куда больше прежнего, оболочка на самом деле представляет собой белокаменную толщу в несколько метров). Потом, в 1480-е, на этом основании построили третий, уже нынешний храм.
Поскольку казна к тому моменту, видимо, уже никак не вмещалась в небольшое хранилище столетней давности, Иван III начал тогда же строить комплекс Казенного двора. Здания казнохранилища примыкали к собору вплотную — восточная сторона храма стала самостоятельным фасадом только в XVIII веке. То есть сегодняшние внешние очертания центральной апсиды вовсе не в XV веке появились, а в елизаветинское время, когда их пришлось буквально вырубать в толще кладки, соединявшей прежде собор и снесенную Казенную палату.
Подклет вместе с его сердцевиной XIV века перестройки не затронули, так что эта маленькая (примерно семь на семь метров) крипта, ровесница Пизанской башни, Бастилии и Миланского собора, сохранилась. Но туда пока что посетителей не пускают, как и в четыре крохотных придела в верхнем ярусе собора, которые появились при Иване Грозном. Однако посетителям и в общедоступной части храма теперь показывают немало новооткрытых деталей.
Во-первых, фасады — с цоколя удалена цементная штукатурка конца XIX века, так что теперь внешние очертания того самого подклета 1416 года впервые предъявлены в первозданном виде, включая восстановленные проемы. На восточном фасаде деликатно показаны открытые при исследовании кладки следы конструкций уничтоженной Казенной палаты Ивана III — здесь была лестница, здесь свод. В некоторых местах из толщи поздней кладки вылущены замурованные в них на много столетий старые архитектурные детали. Оказывается, строившие теперешний собор псковичи предпочитали (наверное, оглядываясь на Успенский собор Фиораванти) массивные романские колонны, а вот итальянцы, работавшие в начале XVI века, меняли их на ренессансные. Таким образом, Благовещенский собор оказывается единственной из сохранившихся кремлевских построек, где одновременно демонстрируются и романика, и Возрождение итальянского пошиба.
Само главное храмовое пространство реставрация мало затронула, но зато от новооткрытых замечательных подробностей глаза разбегаются в галерее, пристроенной к храму при Иване Грозном (по распространенной, но недостоверной легенде, ее построили после того, как многобрачный царь получил епитимию с запретом на присутствие в храме). Тут опять-таки раскрыты ренессансные колонны с нежной резьбой капителей композитного ордера и множество других резных каменных деталей (некоторые с остатками полихромной росписи), а на внешнем крыльце южной паперти восстановлена историческая диспозиция: окно и дверной портал, обрамленные прекрасной белокаменной резьбой, восстановлены на своих местах (в XVIII веке их по непонятной надобности поменяли местами, после чего камень начал портиться от коррозии скреплявших его железных спиц). В паре мест открыто историческое покрытие пола — узор из разноцветных керамических плиток XV и XVI века виден как в подлиннике, так и в виде современных реплик.
Наверное, во всем этом нет кричащей сенсации в жанре "нашли череп Моны Лизы", но тем не менее, даже если не брать один Кремль, давно уже московские музеи не показывали настолько достойной работы. Именно сейчас, когда слово "реставрация" (чаще, правда, возникающее в контексте "реконструкция с элементами реставрации"), по условиям московского архитектурного быта, звучит чуть ли не приговором историческому состоянию памятника, нам предлагают посмотреть на реставрацию в ее самом высоком значении, результаты которой вдобавок красиво, наглядно и по-европейски корректно оформлены.
Как бы то ни было, есть и еще одно условное новшество, никак не связанное с архитектурной историей XV-XVI веков. На южную паперть собора вернули грандиозный реликварий, установленный там в поздние годы Александра III на средства тогдашнего старосты кремлевских соборов Петра Смирнова, известного своими успехами в алкогольной промышленности. Этот реликварий, выполненный в виде гигантского саркофага, демонстрирует ансамбль сакральных драгоценностей Московского царства — ковчежцев с мощами, выполненных при Годунове и при первых Романовых. Можно полагать, что эти святыни, торжественно выставленные теперь для обозрения и поклонения, теперь уже вряд ли разделят судьбу других реликвий из царского собрания, росчерком президентского пера отобранных у Музеев Кремля.