Валерий Гергиев и целая команда знаменитостей собираются вернуть конкурсу Чайковского, в последние годы стремительно терявшему авторитет, былое величие
Зачем стране и национальному самосознанию был нужен конкурс в 1958 году, когда он родился, понятно. Он демонстрировал торжество строя, прекрасного во всех отношениях. Конкурс — это ведь совсем не только музыкальная история. Это градусник, символ. Вокруг него должен быть ажиотаж. И ажиотаж был. Многие годы четырехлетний цикл "Чайника" совпадал с аналогичным циклом чемпионата мира по футболу, и это было серьезной проблемой — люди буквально разрывались между двумя адреналинными мероприятиями.
Но в последние разы стало совершенно очевидно, что адреналин кончился и миф про "наше все" уже не работает. Можно отыскивать частные причины — жюри коррумпировано и доверия к нему нет, денежные призы не вдохновляют. Но главное — исчезла та струна, которая обеспечивала резонанс.
Конкурс стал стремительно терять авторитет в мире, где за последние десятилетия развелось несметное количество всевозможных состязаний. Впрочем, перед ними у "Чайника" одно неоспоримое преимущество — возраст. В случае с конкурсами это такая же ценность, как у антиквариата и коньяка. Поэтому раз уж "Чайник" худо-бедно дожил до XXI века, как-то бесхозяйственно не воспользоваться этим сокровищем. В конце концов, он, как и Гагарин,— то немногое из советского прошлого, чем можно гордиться без всяких ухмылок.
Прошлый конкурс под нехорошим номером 13 из-за финансовых неурядиц позорно сбился с четырехлетнего цикла и вместо 2006 года прошел в 2007-м. Так что четность утеряна, проблем с футболом больше нет. Все остальные проблемы 14-го конкурса (который пройдет этим летом, с 14 июня по 2 июля) призван решать один человек — Валерий Гергиев. Назначенная ему должность председателя, доселе свадебногенеральская, теперь разрастается до гигантских масштабов. Только лишь от его интуиции, связей и авторитета зависит, сумеет ли всплыть этот полузатонувший корабль. Новый курс ему уже придуман. Теперь "Чайник" должен быть чем-то вроде музыкального Сколково: передовой менеджмент, новейшие технологии.
Революционных инноваций несколько. Во-первых, в жюри практически нет педагогов. С одной стороны, так снимаются вечные упреки в возможных злоупотреблениях (когда учитель лоббирует своего ученика). А с другой стороны, появляется прекрасная возможность собрать вместе много медийных персон: вместо никому не известных кабинетных профессоров — концертирующих музыкантов. Не факт, что они менее субъективны и лучше прожженных спецов-учителей распознают молодое дарование. Но результат налицо: список членов жюри ошарашивает.
У вокалистов — просто история ХХ века: Рената Скотто, Елена Образцова, Тереса Берганса, Владимир Атлантов. В остальных номинациях — менее возрастное жюри. Особенно удалась звездная компания у скрипачей. Собраны вместе самые актуальные имена первого ряда: Максим Венгеров, Леонидас Кавакос, Николай Цнайдер и даже сама Анне-Софи Муттер. Понятно, что оплатить им двухнедельный простой, в который бы вписалось полноценное судейство конкурса,— неподъемная задача. Поэтому они украсят собой только третий тур, на котором неизвестно, кому будут больше аплодировать — конкурсантам или членам жюри. Этакое показательное гала судейского состава. Та же история еще с рядом судейских имен, перечисление которых автоматически повышает медийную привлекательность соревнования; только к финалу подоспеют Владимир Ашкенази (который при этом является председателем фортепианного жюри), Денис Мацуев, Ефим Бронфман, Марио Брунелло, Ферруччо Фурланетто.
Но это еще не все. Парад знаменитостей этим не кончается. Обязательные сочинения для инструменталистов написали три композитора с именами, что-то говорящими даже непрофессиональной публике. Родион Щедрин — пианистам, Кшиштоф Пендерецкий — виолончелистам, Джон Корильяно, лауреат "Грэмми" и "Оскара",— скрипачам. Два последних участвуют в работе жюри. Новенький логотип — хоть никому и не нравится, зато от нью-йоркского топ-дизайнера Ивана Чермаева. И еще появился очень важный персонаж — обаятельный американец Ричард Родзинский, все понимающий по-русски, но говорящий по-английски, набивший руку на модернизации техасского конкурса Вана Клиберна. Именно он отвечает за все передовое на обновленном "Чайнике".
Конечно, собрать такую команду не всем под силу, но на то и Гергиев. Расплата за эту роскошь — конкурс перестает быть чисто московским событием. В Москве остаются пианисты и виолончелисты. Скрипачи и вокалисты соревнуются в Питере. И в данном случае можно только позавидовать рачительности Гергиева, не упустившего возможность пропиарить город и Мариинку и посетовать на пофигизм всех московских начальников вместе взятых, слишком долго разводивших руками по поводу сроков ремонта Большого зала консерватории. В итоге БЗК все-таки успевает открыться и принимает часть конкурса, но обратного хода у проекта двухгороднего "Чайника" уже нет.
Второе новшество: деньги — не главное. Главное — связи, контракты, которые получают победители. Им обещаны призовые выступления с двумя гергиевскими оркестрами — Мариинским и Лондонским симфоническим. А также попечительство Московской филармонии и двух западных агентств в течение трех лет, что совсем неплохо для раскрутки.
Ну и, наконец, хай-тек. Прошли времена, когда страна ожесточенно следила за полномасштабными телевизионными трансляциями с конкурса, и их не вернешь, как ни пинай ногами телеканал "Культура", ограничивающийся новостными сводками. Телевизор и так приличные люди не смотрят, поэтому конкурс перемещается в сеть. Из обоих городов конкурсные прослушивания будут транслироваться в формате высокой четкости. Репетиции тоже будут сниматься — в стиле cinema-verite (реального кино), то есть можно будет заглянуть за кулисы. Ожидается миллионная аудитория болельщиков как минимум из тех стран, которые представляют отобранные конкурсанты (отборочный тур по DVD уже давно прошел). Традиционных, невиртуальных слушателей при этом вовсе не отпугивают, а, наоборот, завлекают возможностью покупки электронных билетов.
Короче говоря, старый корабль начинен передовым оборудованием и заселен свежей командой. Теперь бы всплыть.