Главный редактор радиостанции "Коммерсантъ FM" Дмитрий Солопов в программе "Свободные деньги" пообщался с телеведущим Игорем Угольниковым. В разговоре о прибыли в киноиндустрии принял участие Роман Слюсаренко, директор по инвестиционным продуктам компании Pilgrim Asset Management.
–– Сегодня у нас в гостях актер, режиссер с недавних пор, хотя и с довольно давних пор, продюсер, а еще председатель Телерадиовещательной организации Союзного государства России –– Белоруссии, для меня, впрочем, в первую очередь гениальный, талантливейший телеведущий Игорь Станиславович Угольников. Игорь Станиславович, приветствую.
–– Добрый вечер, уважаемые радиослушатели "Коммерсантъ FM". В первую очередь, хочу поздравить вас всех с тем, что уже целый год эта прекрасная радиостанция вещает в эфире. И, думаю, что у этой радиостанции большое будущее.
–– Спасибо. То есть слушаете периодически новости на "Коммерсантъ FM"?
–– Бывает. Но чаще всего, конечно же, в автомобиле. Хотя последними новостями интересуюсь редко. Все больше интересуюсь тем, что происходит в области культуры и телевидения. Хотя там тоже нового мало.
–– Мы сегодня много будем говорить о "Брестской крепости". Много вопросов накопилось. И, конечно же, постоянный соведущий программы Роман Слюсаренко. Я прошу прощения. Так увлекся Угольниковым, что о Романе забыл. Роман Слюсаренко –– постоянный участник программы, представитель компании Pilgrim и директор по инвестиционным продуктам компании Pilgrim. Роман, добрый вечер.
[Роман Слюсаренко:]
–– Добрый вечер.
–– Для тех, кто привык, что Игорь Киссель, управляющий нашими активами, здесь присутствует, скажу, что Киссель отдыхает. Правильно, Роман?
[Роман Слюсаренко:]
–– Деньги работают, он отдыхает.
–– Отлично. Игорь, вот сегодня себя кем больше чувствуете: чиновником от культуры, продюсером, актером, телеведущим?
–– Я себя чувствую очень счастливым и очень усталым человеком. Потому что удалось сделать проект, в который никто не верил. И этот проект, я имею в виду фильм "Брестская крепость", вышедший на экраны и имеющий такую огромную положительную реакцию среди зрителей, удалось закончить. И то, что никто не верил в это, даже иногда я сомневался, что удастся это сделать, лишний раз доказывает, что подобные фильмы не очень, наверное, нужны. Хотя я имею в виду государство, а вот зрительский интерес доказал, что нужны.
–– Вы в этом фильме были бизнесменом или кем?
–– В титрах написано: автор идеи и генеральный продюсер.
–– Да-да, я знаю. Мне больше интересно идеологически.
–– И творчество, и бизнес. Пришлось и тем, и другим заниматься, но не надо говорить о бизнесе, потому что это государственный проект. И финансирование осуществлялось прежде всего деньгами союзного государства. И никаких частных инвестиций в картину не было. И уж тем более моих. Я выполнял задачу, которую передо мной поставили.
–– А мне вот наш политобозреватель Кучер нашептал перед эфиром, что был момент, когда вы даже свои деньги вкладывали в фильм. Правда?
–– Было такое, когда приходилось закрывать дыры.
–– Вот видите, а говорите, что не было частных инвестиций.
–– Это не инвестиции, а закрывание дыр, скажем так. Во всяком случае, эти деньги уже ко мне никогда не вернутся. Может быть, они вернутся каким-то другим образом.
–– А как у фильма сейчас складывается прокатная история?
–– Картина была в прокате с 4 ноября. Вышла 500 копиями. И мне было очень трудно убеждать прокатчиков вообще работать с этой картиной –– они отказывались. Никто не верил в военное кино. Тем более были печальные опыты, прямо перед нашей картиной.
–– Вы имеете в виду Михалкова?
–– Я имею в виду печальные опыты. И уговорить прокатчиков взять военное кино было очень трудно. И все-таки удалось это сделать, хотя они говорили: давайте тогда рекламные деньги. А у меня их нет.
Я опять-таки обращался в Союзное государство: дайте мне рекламные деньги. Ведь вам понравилось кино! Вот даже президент с премьером посмотрели вдвоем. Вообще –– вдвоем! Их вообще-то редко можно увидеть вдвоем. А тут они еще и мое кино смотрят. Дайте денег! Не дали. При этом удалось убедить прокатчиков вложиться в рекламу. И, слава богу, удалось: 500 копиями картина прокатилась.
Какие будут официальные данные по прокату –– в результате трудно предугадать. Но какие-то данные уже есть. Картина не должна была окупаться. Ведь этой картиной ставились другие задачи.
–– Игорь, а почему именно вы решили сделать такую картину? Скажем так, вы всегда работали в другом амплуа в качестве продюсера. Я, может быть, ошибаюсь. Но у вас "Угол-шоу" с премией "Овация", "Мастер-ТВ", "Добрый вечер с Игорем Угольниковым".
–– Я отвечу так. Человек, наверное, в своей жизни проживает какие-то этапы. И он становится совершенно другим. Я, конечно, понимаю, что нельзя так уж быстро и резко меняться, хотя это произошло не резко, но я уже совсем другой Игорь Угольников, нежели был раньше.
Когда я намеревался сделать картину "Брестская крепость", были такие возгласы: "Зачем вы доверяете этому телевизионному клоуну такую святую тему?". Так вот одна из критикесс, которая это написала, потом, посмотрев картину, сказала и написала мне: "Игорь, я беру свои слова обратно. Прошу извинения".
К чему я это все рассказываю, вы спросили, с чего все началось. Когда-то очень давно мой отец дал мне прочитать книгу Сергея Сергеевича Смирнова о защите Брестской крепости. Это было моим потрясением. И я уже никогда не думал, что смогу осуществить эту мечту. Но когда 5 лет назад мне было предложено стать председателем Телерадиовещательной организации Союзного государства, я согласился тогда еще и потому, что это был реальный шанс на осуществление мечты. И пробил идею создания фильма "Брестская крепость" как объединительной идеи Союзного государства, как первый кинопроект Союзного государства. И, удивительно, Владимир Владимирович Путин, председатель Совета министров Союзного государства поверил мне и трижды мне помог.
–– Уже DVD вышел?
–– DVD вышел, да. Сейчас будет подарочное издание к 22 июня. Мы, кстати, первый раз показали картину именно 22 июня ночью в Бресте. Поставили огромный экран у Холмских ворот. Нам было очень важно показать фильм не только ветеранам, но еще и брестчанам. Они снимались в этой картине.
И декорация стояла внутри Брестской крепости. И каждый день были очереди из брестчан, которые желали искренне сняться в этой картине. И само место диктовало свои условия для нашей совместной российско-белорусской съемочной группы. Здесь уже лгать было невозможно. Просто честно и правильно выполнить свою работу.
А тут еще и генпродюсер над головой стоит, не дает воровать деньги и считает каждую доску.
–– Конечно, если свои докладывали.
–– Выстраивается ситуация не такая, которая всем бы хотелась.
–– Игорь, когда у вас появились первые свободные деньги?
–– Ой, не помню. Но они когда-то появлялись и также исчезали. Как мой друг один говорит: "Замечательно, что деньги –– это лужа. Вот идет дождик, тогда и лужа будет полная. А если дождика нет, то –– высохнет. Помни об этом". Я никогда не мог об этом помнить и никогда не заботился о деньгах.
Так вот свободных денег никогда не было. А если они и появлялись, то у меня было все время опасение, что они кончатся, и надо их немножко прижать. Вдруг они понадобятся тогда, когда они будут очень нужны, а их не будет.
–– И как же вы их прижимали?
–– Клал в банку или банк. Либо туда, либо туда. Сейчас как раз такая ситуация, когда денег практически вообще нет. Поскольку я работаю госчиновником, и зарабатывать на стороне просто не хватает времени. Хотя бывают такие приработки, случаются. И, слава богу, если бы их не было, моя семья была бы крайне против моей нынешней деятельности. Вот в мае исполняется 5 лет моей деятельности на посту председателя ТРО "Союз". И Совет министров будет решать, продолжать со мной работать или нет. Будем ждать.
А что касается свободных денег, я не могу сказать, что я бессребреник, но не отношусь к ним, к деньгам, как к вещам, которые надо обязательно во что-то вложить, их надо приумножить. Если есть свободные деньги, я потрачу их на красоту, создание какой-то красоты в чем-либо.
–– Когда вкладывали в банки, чем это все закончилось?
–– Слава богу, вернули. Бывает и такое, что не возвращают.
–– А вложить в акции никогда не было идеи?
–– Нет, у меня нет столько денег, чтобы вложить в акции.
–– Да ладно. Для этого не нужно много денег. Вот Роман сейчас вам быстро все объяснит.
–– А кому довериться? Расскажите мне. Я захочу, предположим, какие-то свои денежки положить в какие-то акции. Кому доверить?
[Роман Слюсаренко:]
–– Людям довериться. Вы же как-то выбираете как продюсер, кому довериться, когда вы тратите деньги на кино. Здесь то же самое. Вы инвестируете, и вам нужно доверить. В общем, мы с Дмитрием Солоповым в прошлом году вели очень-очень долгий, почти полугодовой разговор. Пытались объяснить, кому же довериться на самом деле. Дмитрию как выпускнику нашей передачи даже больше удастся ответить на этот вопрос. Вы же нам доверили.
–– Да-да, действительно, "Коммерсантъ" доверил управление компании Pilgrim средства, и управление идет удачно. Но, скажу, Роман, что у нас было в этой программе много гостей, особенно в этом году, когда программа стала обязательна с гостями, и здесь, конечно, мнений очень много. Вот вы, наверное, знаете, Игорь Станиславович, Александра Любимова.
–– Да, конечно.
–– Вот Александр сказал, что он никому не может довериться, потому что любит сам инвестировать деньги во всевозможные бизнесы. Какие-то угольные компании, что-то там получается, не получается. Сергей Лисовский, не знаю, знаете такого или нет.
–– Знаю, конечно.
–– Он сказал, что вообще биржи и акции –– это зло. И их надо, значит, закрыть. А таких, как Роман, переквалифицировать, в лучшем случае переквалифицировать, в худшем –– запереть в тюрьму. Поэтому мнения здесь очень страшные. Наверное, я отвечу так, что если уж кому-то доверяться, то с рациональным пониманием того, чему ты доверяешься или нет. Тому или иному человеку.
–– Да, это касается и моей деятельности. Потому что надо было правильно вкладывать в следующий фильм для того, чтобы следующий фильм заработал деньги, и тогда можно будет те деньги, которые заработает следующий фильм, сложить еще в следующий фильм. И тогда какие-то средства аккумулируются, и тогда можно придумать, что с ними сделать.
Но киноиндустрии-то у нас нет. И бизнес, и кино у нас абсолютно разные вещи. У нас кино выживает только за счет каких-то странных инвестиций, спонсорства или государственной поддержки.
–– А вот это очень интересная тема. У нас был продюсер "Стиляг" Вадим Горяинов. И тоже говорил о том же самом, что киноиндустрии, которая может сама себя окупать, у нас нет. Почему ее нет, с вашей точки зрения?
–– Потому что невозможно отследить, каким образом покупаются билеты. Во всем мире существует единая система продажи билетов. Я знаю, что в нашем законодательстве готовились такие законопроекты. Но почему-то они в очередной раз не прошли через Госдуму, а когда проходили, то из них вдруг вычеркивали самый важный пункт, что билет тоже должен быть номерным.
Отследить, каким образом кинотеатры зарабатывают и каким образом ходят зрители, значит, вернуть какие-то деньги обратно, невозможно. Заявляю вам это определенно. Все равно тебя надуют, и рассчитывать на что-нибудь крайне затруднительно. Мало того, существует экспансия американского кино, которой по сути никто не управляет.
Не надо думать, что сидят гадкие американцы, думают, как нас тут надуть и как наше кино российское загубить. Нет. Сами кинотеатры определяют, какое кино как поставить. И лучше поставить, наверное, какую-то американскую комедию, на которую точно пойдут молодые люди, чем ставить, предположим, "Брестскую крепость".
–– А может быть, нам тогда просто от этого бизнеса отказаться, если не получается?
–– Мы не можем от этого отказаться, потому что люди хотят смотреть кино.
–– Ну, будут смотреть американское.
–– Ну вот вы к чему нас призываете, скажите? Сложить руки, склонить головы?
–– Я вас всего лишь провоцирую, не более того. Я не имею права ни к чему призывать. Я ведущий.
–– Все очень просто: если есть возможность заработать на кино, что нужно сделать? Надо снять дешевую комедию, на которую точно пойдет молодой зритель.
–– "Любовь-морковь".
–– Предположим. С известными популярными артистами. Лучше, если с телевизионной судьбой, типа Comedy Club. Вложить в рекламу порядка $3 млн и надеяться на то, что тогда картина заработает в кинотеатрах, скажем так, $15 млн. И именно тогда твои 5 тебе вернутся. Заметьте, не половина от 15, а 5.
–– Итак, мы говорим о том, почему у нас не получается делать прибыльным кино. Я Игоря провоцирую. Вот хорошие машины не научились делать, и нужно отказаться, я считаю от Lada, и поверьте, это произойдет рано или поздно.
–– Ну, я так понимаю, что уже происходит. Эти же заводы уже переходят на западные марки и собирают уже западные марки, которые себя зарекомендовали.
–– Совершенно верно. Вот давайте скажем, что у нас кино закончилось. Никто не отрицает, что великое советское кино и даже часть российского существовали. Вот "Брестская крепость" –– последний нормальный фильм. Все! Мы полностью переходим на иностранное кино.
–– Отвечу вам: хорошо, Lada, может быть и погибнет в этом конкурентном рынке, а вот "КАМАЗ" –– нет. И команда "КАМАЗ-мастер", которая побеждает ежегодно на всех чемпионатах, доказывает, что российский грузовик "КАМАЗ" будет жить долго и как следует.
Может быть, наше кино должно отличаться от западного, и тогда оно будет выживать, и зрителю будет интересно? Вот ведутся споры: для чего делается кино. Вообще, что делают кинохудожники. Конечно, многим, важно выйти потом в смокинге на красную дорожку и в Каннах что-то взять. Это престижно.
–– А вы хотите за "Брестскую крепость" что-нибудь получить?
–– Если делать кино только для этого, вот тогда действительно наше российское кино обречено, а наше российское отечественно кино было всегда сильно тем, что мы никогда не старались никому понравиться на Западе. Мы делали фильмы для себя. И тогда были фильмы "Летят журавли" и так далее.
–– Игорь, согласитесь, это было обусловлено некоторыми историческими условиями, потому что, собственно, ни для кого их больше и невозможно было делать.
–– А сейчас разве исторические условия другие?
–– Конечно! Можно в Канны поехать. Тогда, извините, это было довольно сложно.
–– А сейчас можно купить билет. Но выиграть там и получить большой приз крайне тяжело, потому что мы там не нужны, также как они нам по большому счету тоже не нужны, если так об этом серьезно задуматься. Ну зачем нам так уж стремиться побеждать мир? Разве нет более интересных задач здесь, у себя в стране?
–– Наверное, есть. Вот в этом смысле расскажите, пожалуйста, какие задачи, помимо реализации своей мечты, вы ставили, когда делали фильм "Брестская крепость"?
–– Фильм "Брестская крепость" необходимо делать, и я это прекрасно понимал. И понимаю, хотя бы потому, что история Великой Отечественной войны умалчивается и факты пересматриваются. Если так все пойдет дальше, то наши дети точно не будут знать, не только что такое Брестская крепость, но и когда была война и кто с кем воевал. Тем более, что они смотрят интернет, слушают, что говорят, тем более, наши западные коллеги и друзья, и получается, что Вторую мировую войну выиграли англичане с американцами. Вот этого допустить нельзя. Это первое.
И второе, что очень важно, –– у нас совершенно не существует в стране, я уже не говорю о национальной идее, ну никаких патриотических чувств. Ну, хорошо, у нас есть Гагарин. Что у нас еще есть?
–– Я считаю, что это последнее объединяющее патриотическое чувство. Но помимо, если может объединять чувство великой победы, посмотрим, как будет ощущение в этом году, второе – Гагарин, а больше ничего. Да.
–– И когда, например, пожилой человек пишет нам на сайт фильма "Брестская крепость", что я пришел с маленьким внуком, и он сказал, посмотрев фильм: "А как же мы победили, когда все умерли?". Хороший вопрос задал мальчик. А потом подумал и сказал: "Знаешь, дедушка, я тоже тогда буду защищать родину".
То есть, вот этот патриотический настрой людей очень важен, но это можно сделать только тогда, когда честно, с сердцем, с душой снять правильное кино. Вот тогда они не будут чувствовать подвоха и, не чувствуя обмана, что их почему-то обманывают, отворачиваться от военного кино.
–– Как вы думаете, если бы Союзное государство не выделило бы деньги на этот фильм…
–– То его бы не было бы.
–– То есть вы не видите, чтобы еще были бы какие-то свободные деньги, например, какой-нибудь из, как это принято сейчас говорить, олигархов из первого десятка списка Forbes… Почему бы вы к ним не пошли, не попросили бы, не предложили выделить деньги на такой фильм?
–– У меня, слава богу, есть теперь такая возможность. После "Брестской крепости" эти олигархи со мной разговаривают: "Что бы ты хотел сделать дальше?". Вот эти раздумья, чтобы я хотел сделать дальше и сколько денег на это надо потратить, тоже очень важны.
–– Следующей мечты у вас еще не нашлось пока?
–– Да. Я понимаю, что картиной "Брестская крепость" я сделал то, что должен был сделать и сняв картину за 225 млн российских рублей.
–– Это не так много по сравнению с другими фильмами о войне.
–– Не так много. Я создал неприятную ситуацию для моих коллег, которые мечтают о более больших бюджетах на свои картины.
–– Значительно большие.
–– Значительно большие. Ну, вот поэтому так получилось, слава богу, кино вышло. Будем разговаривать и думать, что делать дальше.
–– А как вам удалось сделать этот фильм искренним?
–– Ну, поскольку я уже говорил выше, мы снимали в Брестской крепости. Не надо никому было объяснять, почему мы это делаем, для чего и как. Нам удалось снять еще и, наверное, потому, что все было вопреки. Когда идешь вопреки, то, удивительно, ––получается. А потом я чувствовал, что люди, про которых я снимал кино, которые лежат в земле, стоят у нас за спиной и не дают нам ни покривить душой, ни пойти в сторону. Как-то совестливо было бы поступить по-другому. Неправильно.
–– Игорь, если бы у вас было много-много свободных денег, что бы вы с ними делали?
–– Я поступил бы, как Карабас-Барабас.
–– Закопал? Нет, закапывал, извините, Буратино.
–– Я построил бы свой собственный театр, и он даже был бы не просто театром, он был бы телетеатром. И из него бы не выходил. Я туда бы набрал хороших артистов, набрал бы хороших режиссеров, и у меня не было бы необходимости думать о кассе: как привлечь зрителя, как расплатиться за коммуналку. Опять же повторюсь, вы так задали правильно тему: если бы у меня было много денег. Но поскольку у меня нет много денег, то я не строю свой собственный театр.
–– А если бы туда никто не приходил на спектакли?
–– Ну, это зависит от нашего таланта и того, что мы делаем. Конечно, мы бы не стали делать спектакли, на которые бы никто бы не ходил.
–– А может быть вам на этот театр как раз у олигархов деньги попросить, коли они сейчас предлагают, после "Брестской крепости"? Может быть, хороший театр появится в Москве?
–– Я знаю, олигархи дадут денег, поставят туда своих руководителей, потом в результате я уйду оттуда без штанов. И меня же обвинят в том, что я делаю спектакли, на которые плохо ходят.
–– У вас такой опыт уже был?
–– Печальный был.
–– Вообще, вот как вы неоднократно были продюсером? "Брестская крепость" –– это не первый ваш продюсерский опыт?
–– Ну, большой киноопыт –– первый.
–– Ну, я имею в виду опыт телевизионным продюсером до этого.
–– Телевизионным продюсером –– да, был с 90-го года.
–– Вы считаете себя в телевизионном бизнесе или уже нет? И как вам вообще показался телевизионный бизнес за эти годы?
–– Телевизионный бизнес стал, как вы правильно говорите бизнесом, когда мы делали программы в молодежной редакции "Оба-на", "Взгляд" и многие другие, мы не думали о деньгах и не думали о рейтинге. "Останкино" было, как такой шумный корабль.
Я помню, как Влад Листьев бежал по коридору, стучал кассетой, на которой был только что испеченный выпуск программы "Оба-на", и говорил: "Давайте, Угол, новую "Оба-ну" снял".
Я помню, как писали о том, что мы ниспровергаем старое советское телевидение. Так оно и было. Мы жили в эпическое время, можно сказать. То теперь все перевернулось. "Останкино" стало кораблем, очень цивилизованным. В него входят люди в белых воротничках и считают деньги. Все занимаются только деньгами. Только! И все посвящено тому, чтобы был большой рейтинг, чтобы зритель смотрел. А это значит, реклама будет стоить дорого. Рейтинг! Рейтинг! Рейтинг! Все, мы стали потреблять телевидение, как мы потребляем продукты, как мы потребляем услуги и так далее.
–– Это нормально?
–– Это ненормально. Это, к сожалению, печально, потому что ничего такого эпического в обществе уже в ближайшее время не произойдет. Ну, если только большая беда не придет, не дай бог. Вот тогда, когда общество начинает поворачиваться друг к другу, вглядываться друг в друга, а так только смотрят в себя. А сейчас телевидение трафит общему интересу заглядывать в чужой кошелек, в дуло пистолета, в замочную скважину и так далее. Вот эти наши низменные интересы, рейтингом покрываемые, и создают тот самый финансовый плацдарм для работы нынешнего телевидения. Вот вам приговор всем.
–– Да-да. Игорь, у Романа Слюсаренко вопрос.
[Роман Слюсаренко:]
–– Да, я хочу как-то увязать мысль с предыдущей 10-минутки о том, что иностранные фильмы нам не нужны. Мы бы сами там работали, условно говоря, со своим материалом. И вот вы сейчас перечислили вот эту всю вульгарщину, которая на нас льется. А что же тогда наше? Вот это вот не вульгарное и наше?
–– "Брестская крепость". Я улыбаюсь. Видите?
[Роман Слюсаренко:]
–– Это исторический материал.
–– Хорошее кино быть должно, с душой сделанное, в разных жанрах. Да и детское, и комедии должны быть, и героические фильмы должны быть, и приключенческие. Если дойдет дело до хороших блокбастеров, в которых мы все-таки будем представлять себя истинными патриотами, людьми с большой буквы, а не будем есть медведей и продавать орден "Красной звезды" для того, чтобы купить кусок железа и сделать немецкий паровоз. Вот если мы не будем этого делать, а серьезно будем относиться к себе и к тому, что мы делаем, тогда у нас впереди может быть нормальное кинематографическое будущее.
[Роман Слюсаренко:]
–– А вы согласитесь с такой мыслью: советское кино началось с установки понятно кого, что советский зритель должен переживать и смеяться над советским материалом. Нужно закрыться от всех этих "Веселых ребят". То есть, помните критику. Да?
–– Нет, над американцами тоже надо смеяться обязательно.
[Роман Слюсаренко:]
–– Нет, я мысль хотел на базе этого выдвинуть следующую: что, может быть, это тот случай, когда цензура зажала в рамки, а любой художник, зажатый в рамки, он либо умирает, либо становится вообще гениальным. То есть то, к чему пришло советское кино к 60-м года, я считаю, это самое большое достижение в гуманитарной сфере второй половины 20 века. Вы говорите, что нас еще объединяет.
–– А сейчас цензура другая –– денежная.
[Роман Слюсаренко:]
–– Я думаю, что как раз может точно нас объединить, если был золотой век литературы, потом серебряный –– поэзии. То был и золотой век советского кино.
–– Бронзовый.
[Роман Слюсаренко:]
–– А сейчас тогда каменный.
–– Здесь должен быть, конечно же, безусловно, какой-то баланс между здравым смыслом и реальностью, которая существует. И нашими потребностями в истинном искусстве. Но "печально я гляжу на наше поколенье".
–– Мне кажется, французский опыт, то, что происходило во французском послевоенном кино, –– это, в общем-то российский вариант.
–– Французы, как и все европейцы, умеют жить по законам. А мы умеем жить только по понятиям. Поэтому, если мы законодательно что-то решили, у них есть законы выполнять. А у нас законы, извините, в стране не выполняются. Поэтому идти по какому-то другому опыту, для нас невозможно. Мы не можем применить к себе чужой опыт. Потому что мы не будем исполнять собственные законы, которые сами и написали.
–– Правильно я вас, Игорь, понимаю, что единственный выход сейчас сохранить хорошее, честное кино –– это государственная поддержка?
–– Это единственный выход. И Фонд поддержки кинематографии, который существует, я так понимаю, прикладывает все усилия для того, чтобы такие фильмы, о которых я говорю, выходили. Что получится дальше, неизвестно. Сейчас эти фильмы начнут выходить в этом и следующем году. Посмотрим, что из этого получится. Но, конечно, без поддержки государства приблизиться хотя бы на маленький робкий шажочек к тому великому веку советского кино невозможно.
[Роман Слюсаренко:]
–– Исходя из того, что мы проговорили, понимаем, что кинобизнеса в России нет, потому что бизнес должен приносить деньги, а он только уносит, получается, есть киноблаготворительность. А есть хоть какая-то идея, как киноблаготворительность преобразовать в кинобизнес?
–– Если бы у меня была четкая идея, я бы уже, наверное, руководил Фондом поддержки кинематографии или занимался этим серьезно. Но я пока, как вы видите, нахожусь в ситуации, когда просто развожу руками. Может быть, у них что-то получится. Дай-то бог! Но работать сейчас без идеи, как вы говорите, очень трудно. Но ее у меня нет.
[Роман Слюсаренко:]
–– Ее ни у кого нет, я понимаю.
–– Да, Роман.
–– Игорь, можно комплимент сделать?
–– Кто ж вам запретит?
–– В ЖЖ юзер майти-лама написал: "На самом деле хороших фильмов на военную тематику не так уж мало. Больше всего мне нравится еще советский фильм "Освобождение", фильм "Спасти рядового Райана" и из совсем новых –– "Брестская крепость"". Вот какая замечательная у вас команда. Вам, кстати, "Спасти рядового Райана" как-то подсказывал, как делать "Брестскую крепость"?
–– Мы с режиссером Сашей Коттом смотрели, пока готовились к фильму "Брестская крепость", много военных картин, в том числе и "Спасая рядового Райана". Смотрели, да. Но не думаю, что для нас это было каким-то откровением. Какие-то операторские вещи мы подсмотрели: как лучше выстраивать ту или иную сцену. Но как раз больше мы опирались на опыт советских фильмов о войне.
–– А как так у американцев получается сделать патриотический фильм "Спасти рядового Райана" и денег еще заработать?
–– Потому что у них есть система киноиндустрии. Опять же, а у нас нет.
–– Про которую вы говорили.
–– Да.
–– Почему они не скатываются только в ширпотреб?
–– Да, скатываются они, скатываются. Просто много фильмов делается у них. Очень много. Среди них попадаются очень хорошие. Я, например, жду "Пираты Карибского моря".
–– Четвертую, да.
–– Я обожаю эту картину. Но среди огромного количество ширпотреба у американцев появляются хорошие картины. Так должно быть. Просто есть механизм, работающий по всему миру, и главным образом в Америке, который позволяет киноиндустрии жить. У нас же это невозможно, повторюсь.
[Роман Слюсаренко:]
–– Помимо всего прочего, позволяет зарабатывать деньги то, что зритель хочет смотреть эти фильмы. Как я понимаю, вы вначале сами сказали, что прокатчики не хотят ставить российское кино, российский зритель не хочет тратить на него свои свободные деньги.
–– Часто обманывали российского зрителя. Мы и мои коллеги. И делали фильмы, в том числе призванные патриотическую идею, государственную освещать. Но делались, скажем так, с холодным сердцем, с таким холодным носом, если можно так сказать. А зрителя не обманешь. Его один раз обманешь, другой. А потом он махнет рукой. Мы, к сожалению, этим страдаем.
[Роман Слюсаренко:]
–– То есть у нас сейчас кино индустриального формата пока в ближайшее время не будет привлекать зрителя?
–– Так нет. Оно делается. И вот, если это будет сделано как следует, если все деньги будут на экране и это сделано будет с открытым сердцем и не будет возможности даже обманывать нашего зрителя, тогда у нас есть надежда на то, что российский зритель пойдет на российское кино.
–– Игорь, кто может изменить эту ситуацию? Или что?
–– Не знаю
[Роман Слюсаренко:]
–– Путин.
–– Вряд ли это он это сможет сделать. Тогда ему надо будет бросить все и заниматься только этим.
–– Но это сейчас происходит.
–– Читать сценарии, проверять, на что тратятся деньги, как они тратятся.
–– Подождите, а может, они сделают так, чтобы просто номера поставить. Но почему? У нас сейчас отменили ТО.
–– Было бы неплохо.
–– Представляете, какой класс.
–– Было бы неплохо, если бы приняли этот закон и он был бы действенен. Так повторюсь, что в нашей стране законы не выполняются. Если был этот закон, во всяком случае, можно было бы отследить, кто украл деньги с кинопроката. И можно было бы наказать, сказать им: "Ай-яй-яй". И больше не допускать того, чтобы они занимались этим. Во всяком случае, кинопродюсеры смогут возвращать деньги. А это значит, что они смогут их вкладывать в дальнейшие картины. И они будут рисковать. И напрямую разговаривать со своим кинозрителем. И добиваться качества.
–– Пользуясь своим положением председателя ТРО Союзного государства, не предлагали ввести такой закон?
–– Ну что вы! Это такие большие разные вещи. О чем можно говорить!
–– Может быть, это как раз, не в вашу ли функцию входит?
–– Что я могу предложить Союзному государству? Давайте, вот…
–– Введем закон о нумерации билетов.
–– В Белоруссии кинопрокат — вообще тяжелая история. Там кинотеатров мало.
–– Хоть раз в год Путина же видите живьем где-то там?
–– Конечно.
–– Так подойдите к нему и скажите: "Владимир Владимирович, вот надо…".
–– И он скажет: "Вот есть у нас комитет по культуре, есть Фонд поддержки кинематографии. Туда и обращайся. Давай делай предложение".
–– Нужно добиться того, как он сказал сегодня, что цены на бензин выправить.
–– Да.
–– И все будет выпрямлено.
–– Он сказал: с кино разобраться.
–– Но там не разобрались еще.
–– Вот надо у них спрашивать. То есть вы хотите сказать, чтобы я двинул свои ноги, и руки, и тело, и душу в то, чтобы управлять кинобизнесом в стране?
–– Абсолютно. Потому что я не вижу другого искреннего человека, который не украл все бюджеты на создание патриотического кино, кроме вас.
–– Спасибо.
–– Я залез на сайт "Кинопоиск.ру". Знаете, какие у вас сборы, с точки зрения этого сайта?
–– По-моему, 140. Около 140 млн российских рублей.
–– Они дают в долларах –– $4,5 млн.
–– Значит, чуть меньше.
–– Довольно-таки неплохо, я вам скажу. На затраты 225 млн руб…
–– Смотрите, из этих 130, предположим, российских рублей я уже видел предварительные документы, прибыль будет составлять у прокатчика, то есть у нас и компании "Централ Партнершип" где-то порядка 68 млн российских рублей. В рекламу вложили 64. Целых 4 млн руб. мы с кинопрокатом заработали.
Если бы еще была более серьезная ситуация с правами, и все прокатчики бы сказали: "Идите, смотрите "Брестскую крепость", важное, нужное кино". А ведь только сказали, сказал Владимир Владимирович: "Хорошее кино". Были показаны его слова на "Первом канале". Хорошее кино, добротное, правильное. Очень важно, чтобы его увидели зрители.
–– И в первый уик-энд 360 тыс. человек, по данным того же "Кинопоиска.ру" — 800 тыс. Я вас поздравляю. Хотя, конечно, этот фильм, лично мне очень понравился, достоин большего.
–– Я тоже так считаю. Но, видите, ситуация вот так. Понимаете, если бы кто-то из других кинематографистов с большими именами снял такую картину, то крика было бы очень много. А я, к сожалению, не могу кричать о себе так.
[Роман Слюсаренко:]
–– Знаете, мы тут обрисовали такую несколько унылую картину. Может быть, даже мрачную, российского кино.
–– А Горяинов то же самое говорил.
[Роман Слюсаренко:]
–– Смотрите, я тут нашел кое-что интересное, что, как мне кажется, можно продавать. Обычно художники, особенно советские, жалуются на то, что административная цензура сильно хуже, чем цензура денег. Вот вы сейчас обрисовали, не только вы, все описывают одну и ту же ситуацию, что деньги, потраченные на производство кино, они никогда не окупятся. Получается, что снимай, что хочешь, все равно деньги не вернутся.
Инвестор здесь выступает несколько таким святым, потому что изначально прощается со всеми деньгами. А если фильм окажется успешным, то их украдут прокатчики. Эти деньги. То есть ты как инвестор всегда святой. А художнику, получается, снимай, что хочешь, потому что все равно никогда не окупится, с тебя не будут требовать. Вам не кажется, что эта ситуация — это такое поле для творческого тщеславия всех.
–– В данном случае, если инвестор — это государство, значит, государство должно следить за тем, чтобы мы не поступали так: снимай, что хочешь, как хочешь.
[Роман Слюсаренко:]
–– Я про коммерческое кино.
–– А коммерческое кино таким образом и открыто для всех. Да, есть инвестор, который находит или его находит кинематографист, снимает кино. И на свой страх и риск выпускает его в прокат. Если ему дадут это сделать. Кстати, надо еще найти окно, чтобы американское кино вам не помешало. Потому что важно, когда его поставить, где, сколько копий, на каком канале будет реклама. Сколько у тебя будет возможности вывесить рекламу в городе и т.д. и т.д.
[Роман Слюсаренко:]
–– Вы вспомните, с чего начали передачу. Что к производству этого фильма вас привела мечта. И получается, что сегодня, так называемый, кинобизнес, на самом деле киноблаготворительность, — это место, где можно реализовать мечту.
–– А так было и в советское время, я хочу заметить. Рома, я, кстати, знаю только одного кинохудожника, хотя он большой, наверно, самый великий у нас кинохудожник из ныне действующих, которого административные барьеры сжимали больше, чем денежные.
[Роман Слюсаренко:]
–– А я не одного знаю.
–– Вот этот кинохудожник, который тоже снял патриотический фильм, его, по-моему, и тогда не особо сжимали административные барьеры, а сейчас не особо зажимают денежные. (Смеется) Но это, скорее, частный случай.
–– Но к этому частному случаю все стремятся. Все хотят быть именно вот таким художником, который может действительно делать все, что хочет. Я понимаю моих коллег.
–– Это совершенно нормальная позиция любого художника. Мы мечтаем тоже делать на радиостанции все, что хотим, но, в конечном счете, мы заложники вас.
–– Повторю еще раз то, что я уже сегодня сказал. Обязательно нужно вернуть доверие российского зрителя к российскому кино. Всеми мыслимыми и немыслимыми путями. Если мы это доверие обратно не завоюем, будь то большие художники или не очень, люди с большим именем или не очень, с возможностями административными или без оных, — ничего не произойдет. Доверие российского зрителя нужно вернуть.
–– Игорь, а как это доверие может возвращать каждый человек? С вашей точки зрения. Вы это делаете и сделали тем, что сняли хороший фильм. А вот, например, мы как можем это сделать на радиостанции "Коммерсантъ FM"?
–– Если вам понравится какой-то фильм, вы возьмете и всей редакцией посмотрите его и скажете: "Хорошее кино! Давайте-ка мы возьмем и не будем ждать, пока его будут рекламировать другие, а всем порекомендуем. Уважаемые радиослушатели, мы посмотрели очень хорошее кино. Считаем, что оно хорошее. Идите и смотрите его". Вот, например. Вы сделаете свой вклад.
–– Будем звонить вам и просить комментария на эту тему. Мы не имеем права рекомендовать сами, но наши обозреватели имеют право. Игорь Станиславович Угольников — гость программы "Свободные деньги". Благодарю вас, что пришли в нашу программу. Благодарю за интереснейший разговор о российском кино, о деньгах, которые в нем вращаются. И надеюсь, что все-таки мы получим какой-то результат. Я вам сказал самый быстрый рецепт. Но, может быть, пойдем и более медленным шагом по другой дороге к ситуации, когда российское кино сможет существовать и сможет быть бизнесом.
Часть 6.