фестиваль / классика
В Национальной филармонии в рамках цикла Романа Кофмана "Великие имена" состоялся монографический концерт Дмитрия Шостаковича. Отлично понимая мотивы и чувства композитора советской эпохи, дирижер, однако, не стал интерпретировать его творчество как документ тоталитарного режима, а представил Шостаковича нашим современником. Много нового увидела в его творчестве и ЛЮБОВЬ МОРОЗОВА.
Монографический концерт Дмитрия Шостаковича, как и другие проекты цикла "Великие имена", Роман Кофман организовал на базе руководимого им Киевского камерного оркестра. Между тем для этого состава исполнителей у композитора практически нет произведений: он ориентировался в основном либо на большой симфонический оркестр, либо на миниатюрные инструментальные ансамбли. Потому-то четыре из пяти пьес программы оказались оркестровыми транскрипциями, а пятая была исполнена при участии приглашенных солистов.
Концерт открыли оркестровым переложением Прелюдии и фуги ре минор из фортепианного цикла "24 прелюдии и фуги", дважды отсылающего к творчеству Баха. Сам цикл был создан в подражание баховскому "Хорошо темперированному клавиру" (толчком послужила поездка Шостаковича в Лейпциг в 1950 году, когда отмечалось 200-летие со дня смерти великого немца), а данные прелюдия с фугой — в ответ на последний номер "Искусства фуги" Баха. Маэстро Кофман предельно обнажил эту авторскую аллюзию, продиктовав оркестру играть спокойно и текуче, как если бы это был величественный церковный орган.
Скрытыми и прямыми цитатами была наполнена и Камерная симфония "Памяти жертв фашизма и войны" — одобренное композитором оркестровое переложение Рудольфом Баршаем Струнного квартета #8. Здесь дирижер стремился обратить внимание слушателей на автоцитаты из ранних произведений Шостаковича, насыщая их образами тех пьес, из которых они были взяты.
Центром программы стал Концерт для фортепиано с оркестром #1, ради которого из Германии прилетели два украинских музыканта — пианист Олег Полянский и трубач Андрей Илькив. У каждого из них с музыкой Шостаковича сложились тесные отношения, проверенные лучшими немецкими и голландскими залами, а потому оба соло выдались яркими, звонкими и бодрыми. В эти минуты вместилась целая человеческая жизнь: и детство, наполненное шлепаньем по лужам и пионерскими маршами; и юность, полная борьбы; и зрелость, изуродованная гротескностью окружающего мира; и старость, с болью осмысляющая увиденное и пережитое.
Другим эмоциональным экстремумом вечера стало исполнение сатирической кантаты "Антиформалистический раек" российским басом Алексеем Мочаловым в аранжировке отечественного вибрафониста Андрея Пушкарева. Поющие разные несуразности на мелодии "Камаринской", "Калинки-малинки" и "Сулико" Сталин, Жданов и Шепилов ожидаемо расшевелили публику, напрочь изничтожив хрупкое впечатление от предшествовавших Прелюдии и скерцо. Пожалуй, мастерски скроенная партитура Шостаковича-студента вполне могла бы принадлежать какому-нибудь современному композитору, а Киевский камерный оркестр сыграл ее таким образом, словно дирижер, способный говорить о Шостаковиче и его эпохе так, будто все это и есть наша современность, разгадал тайну внутренней магии произведения.