Выставка современное искусство
Выставку итальянского движения Arte Povera ("бедное искусство") привез в Россию первый музей современного искусства в Италии "Кастелло де Риволи", базирующийся в Турине, при поддержке Росбанка и группы компаний "Новатэк". Рассказывает ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
Движение Arte Povera возникло в Турине, на родине итальянской автомобильной промышленности. Термин выдумал в 1967 году известный критик Джермано Челант. Он увидел, что многие авторы его поколения используют дешевые материалы из арсенала заводов и фабрик вместо освященных веками средств художественной коммуникации. Несмотря на бедность в названии, Arte Povera не было следствием тяжелого экономического положения. Наоборот, в Италии примерно с 1950 года проиходила запоздалая индустриализация. За 50 лет до Arte Povera футуристы бушевали в Милане, деловом и промышленном центре Италии, и неудивительно, что "бедные" художники кучковались в Турине, городе путь и поменьше, но столь же богатом фабриками и заводами. Современному искусству суждено появляться на свет в окружении технологических новинок.
Естественно и то, что именно в Турине появился первый в Италии музей современного искусства. "Кастелло де Риволи" был открыт в 1984 году. Под нужды актуальных течений приспособили бывшую королевскую резиденцию на живописном холме с прекрасным видом на Турин. В "Кастелло де Риволи" лучшее в Европе собрание Arte Povera. Что отнюдь не само собой разумеется, поскольку Италию своя и чужая современность не очень интересует: индустрии туризма от арт-центров ни тепло ни холодно. Какие-то подвижки в этом направлении происходят лишь в последние годы с открытием в Риме музея MAXXI, построенного Захой Хадид. Куратор московской выставки Елена Джеуна рассказывает, что "бедное искусство" теперь показывают много и повсюду и практически вся коллекция "Кастелло де Риволи" разъехалась по другим городам Италии и мира.
У Arte Povera множество аналогов в Европе и Америке, от французских "новых реалистов" до "неодадаистов" из-за океана Роберта Раушенберга и Джаспера Джонса. Итальянцы в этом ряду выглядят наиболее миролюбиво и спокойно. Французы в лице изобретателя саморазрушающихся скульптур Жана Тенгели пели гимны неясности и абсурдности целей технического прогресса. Раушенберг с помощью коллажей имитировал фрагментированную, как лоскутное одеяло, картину мира читателя газет и потребителя телевизионных программ. В Arte Povera сложно найти и каплю агрессии, стремления огорошить зрителя или побегать вперегонки с веком скорости. Тут не столько бедность, сколько экономия средств. Жизнь в окружении шедевров вынуждает продвигаться вперед с осторожностью и изъясняться полунамеками, потому что нельзя быть выразительнее Боттичелли и ярче Рафаэля.
Оттого-то и выглядит Arte Povera как искусство бедных родственников. Художники здесь примирились с ролями карликов, стоящих на плечах гигантов. Это здравая позиция, но, пожалуй, популярности она Arte Povera в мире не добавит. И недаром самые громкие итальянцы, вроде недавнего гостя России Франческо Веццоли или Маурицио Каттеллана, предпочитают жить в Нью-Йорке. От выставки остается ощущение, которое хочется назвать садово-парковым. Самая крупная работа, "Вдыхая тень" Джузеппе Пеноне, есть несколько квадратных метров спрессованного лаврового листа, запах прилагается. Марио Мерц строит палатки с изображениями наконечников копья, и хоть работа отсылает к нынешнему врагу США номер один Муамару Каддафи, ни намека на террор в ней нет. В другой работе под названием "Реальная сумма — это сумма людей" Мерц сфотографировал обычное кафе по мере заполнения посетителями. Трудно представить себе что-либо более уютное и более итальянское, чем вечерние посиделки в таких заведениях.
Конечно, у деятелей Arte Povera встречается и ирония по отношению к традициям итальянской земли, но ирония эта о двух концах, если можно так выразиться. В знаменитой "Венере лохмотьев" того же Пистолетто дешевая копия античной статуи уткнулась в гору дешевой одежды. В чем тут смысл? Может, Пистолетто говорит нам, что Венеры теряются в гуще повседневных забот, а может, тоскует по тем временам, когда художник еще мог считать себя работником на фабрике грез.